группу и связанные с ней рабочие группы местных военно-промышленных комитетов Гучков и его заместитель, промышленник А. И. Коновалов, и др. рассчитывали привязать рабочее движение к либеральной оппозиции, повести его за собой.
Poст масштабов деятельности «общественных организаций», несомненно, помогал решению таких острейших проблем, как обеспечение армии и тыла, эвакуация предприятий и населения, налаживание военного производства. Кроме того, они усиливали доверие союзников к России и в определенной мере служили гарантом их военной мощи. Но в то же время, увеличивая экономическую силу деловых кругов, эти организации целенаправленно двигали ее к политической власти. Ничего иного, кроме обострения конфликта между властью и либеральной общественностью, в этой обстановке произойти не могло.
Правящим кругам казалось, что общественные организации, пользуясь ранее «дарованной» им свободой, стремятся подорвать существующую систему и прорваться к власти. В противовес этим организациям правительство законом от 17 августа 1915 г. создало ряд особых совещаний – высших правительственных учреждений, подотчетных императору: по обороне, по топливу, по продовольствию, по перевозкам, по устройству беженцев. Помимо правительственных чиновников сюда были включены представители крупных финансово-промышленных кругов и интеллигенции.
Либералы настойчиво требовали произвести перемены в правительстве, настаивали на созыве Государственной Думы. Отвергая слишком либеральные притязания, Николай II, однако не стремился полностью пресечь их, как настойчиво рекомендовали ему правые. По мнению исследователей, царь проявлял осторожность. Перетасовка министров, так называемая министерская чехарда, в сущности имела целью регулирование отношений правительства с Думой и «общественными организациями». При обострении этих отношений «выдвигались» либеральные министры (А. И. Поливанов – с июня 1915 г. военный министр), при необходимости «брались» министры из правых (Б. А. Штюрмер – ставленник Г. Распутина). Царь и правительство старались удержать в приемлемых рамках деятельность оппозиции и ее организаций.
Но такой курс маневрирования усиливал в условиях войны разногласия между царем и его оппонентами как справа, так и слева. Если царь склонялся, хотя бы на словах, к уступкам «общественности», это раздражало консервативные силы, а уклонение от проведения преобразований вызывало новую волну протеста со стороны оппозиции. Топтание царя на месте ускоряло крах третьеиюньской политической системы. Социальная база царизма сужалась.
Многие вопросы внутренней политики (особенно назначения) стали решаться Николаем II в кругу близких ему лиц или в великосветских салонах. Авторитет царя и царской семьи падал. Все более четким становилось деление (по выражению императрицы Александры Федоровны) на «наших» и «не наших» преимущественно по критерию личной преданности и симпатии.
На открывшейся в июле 1915 г. очередной сессии