продекламировал он замогильным голосом и отсалютовал ей.
– Не шути так!
– Да я и не думал шутить. – Тирни обмотал нижнюю половину лица шарфом и взялся за дверную ручку, но помедлил, повернулся к Лилли и стянул шарф со рта. – Если я не сумею вернуться, знаешь, о чем я больше всего буду жалеть? Что так и не поцеловал тебя.
В его глазах словно запрыгали озорные искорки. Его дерзкий взгляд приковал ее к месту. А Тирни как ни в чем не бывало снова натянул шарф на подбородок. Когда он открыл дверь, порыв ледяного воздуха ударил ее по лицу, как пощечина. Тирни переступил через порог наружу и плотно закрыл за собой дверь.
Бросившись к окну, Лилли отдернула занавеску, чтобы свет из окна освещал ему дорогу. Он обернулся и показал ей большой палец в знак благодарности. Лилли перешла к другому окну, отдернула занавеску и там, а потом стала следить за Тирни сквозь обледенелое стекло. Он осторожно ставил одну ногу впереди другой и при каждом шаге проверял, имеется ли под ногой твердая опора, прежде чем перенести на нее вес.
Освещенные окна бросали квадраты света на пространство перед домом, но вскоре Тирни пересек это пространство и вошел в полосу тени. Лилли нетерпеливо стерла туманный осадок, образовавшийся на стекле от ее дыхания, и разглядела слабый лучик фонарика, беспорядочно пляшущий в струях ледяного дождя.
А вскоре и он пропал из вида.
Они нашли Кэла Хокинса там, где и предполагал Уэс.
Это было в лесу, где грунтовая дорога упиралась в отвесную стену двухсотфутовой высоты. Вот под этой стеной и ютилось одноэтажное строение без окон, похожее на коробку из-под печенья.
В середине плоского фасада имелась исцарапанная железная дверь. Освещение давала голая электрическая лампочка, ввернутая в патрон над дверью. Перед сооружением стояли три пикапа. Судя по толщине наледи на ветровых стеклах, они стояли здесь довольно давно.
Датчу пришлось несладко, пока он скользил в своем «Бронко» по двухмильному отрезку темной, узкой, опасной дороги, поэтому он вошел вслед за Уэсом внутрь в самом свирепом настроении. В тускло освещенном помещении было крепко накурено, в воздухе висел табачный дым, пахло сивухой. Им пришлось переступать через лужицы табачной жижи на полу, пока они пробирались к доске из прессованных стружек, которая служила стойкой бара.
– Кэл Хокинс, – лаконично бросил Датч.
Бармен кивком указал в угол. Хокинс сидел, вернее, полулежал за одним из шатких столиков. Его голова упала на стол, руки безжизненно висели вдоль тела. Он храпел.
– И вот так уже битый час, – признался бармен. – А на что он вам?
– Что он пил? – уточнил Датч, оставляя вопрос без ответа.
– Они с собой принесли.
Бармен ткнул большим пальцем в направлении второго занятого столика, за которым восседала троица угрюмых бородатых мужчин. Они играли в карты под укрепленной на стене головой оскаленного черного медведя.
– Самый высокий показатель