а более всего хазарских воинов на их заставах и постах по обеим сторонам Боспора Киммерийского. Но вскоре все успокоились: русы вели себя хоть и шумно, но вполне миролюбиво. Было видно, что они спешили, пересаживаясь с малых судёнышек на пятьсот больших морских лодий, построенных Олегом Вещим для нового похода на Царьград. Однако тогда хватило и устрашения, – греки подписали мирный договор, а лодьи так и остались в Корчеве.
Теперь они послужат в другом море, в Хвалисском! Князь Игорь идёт в поход на берега Асии! А колёса понадобятся для большого переволока судов из Дона синего в Ра-реку великую.
Узнав об этом, сотник Гроза сник, в душе потух огонёк надежды на скорое вызволение родной Таврики от ненавистных хазар и византийцев. Стержень надежды ослаб и изогнулся, подобно стеблю в знойной пустыне, лишённому живительной влаги.
Сотник сидел на прибрежном камне, бесстрастно наблюдая, как суетятся воины и лодейщики на берегу. Но вот от них отделился один, богатырской стати, и направился в его сторону. Гроза поднялся, он узнал воеводу Руяра.
– Ну, что, брат Гроза, поднадоела спокойная жизнь на берегу морском, небось, как старая лодья, ракушками обрастать стал? – Сверкнув задорно очами, молвил Свентовидов воин, который, как и большинство варягов, ожил в предчувствии настоящих сражений и, кажется, скинул не менее десятка лет. – Готовься, твоя изведывательская сотня будет сопровождать дружину! – сразу огорошил Руяр. Огляделся и, уверившись, что никого поблизости нет, негромко добавил: – Воевода Олег передаёт тебе повеление заботиться о безопасности князя Ингарда в походе. Обо всём сообщай немедля Огнеяру, в согласии с ним будь, как прежде Мишата со мной, когда я состоял сотником личной охороны князя Ольга Вещего.
– А князь Игорь, он…
– У князя и так забот хватает, с Огнеяром всё решай, – негромко, но убеждённо молвил новгородский воевода. От поселения к ним торопился воин. – Ну, доброго тебе моря, сотник, – молвил Руяр и зашагал большими уверенными шагами навстречу посланнику. Гроза постоял ещё немного и последовал вслед за Хорем, загорелый череп которого уже почти затерялся в волнах. Кто знает, когда ещё удастся так беззаботно побыть наедине с морем…
Солёная вода приятно охватила перегретое за знойный день тело, сделала его невесомым, смывая дорожную пыль, овечий запах и скопившуюся за день усталость. Отплыв на полсотни саженей, он перевернулся на спину, раскинул блаженно руки и ноги и, расслабив мышцы, отдался на волю убаюкивающих волн, которые то легко вздымали тело на свои округлые вершины, то мягко опускали в уютную водную «колыбель». Гроза прикрыл веки и, кажется, задремал на какое-то время, незаметно растворившись в бесконечном мерном колебании моря, пока из-под очередной волны живым поплавком не вынырнула голова десятника, с шумом выдохнув воздух.
– Хорь, разбудил, леший! – вырвавшись из объятий морской дрёмы, встрепенулся сотник. – Давай, брат, поторопимся, сотню к походу готовить велено! – молвил он десятнику. Перевернулся на живот