гудения, похожего на звериное подвывание. Копье Кэй почувствовала, и еще как, тут же вспомнились острые, нацеленные голоса родителей, отскакивавшие от близких стен маленькой кухни, фехтовальные выпады и парирующие движения, холодные отвердевшие взгляды. Внутренним взором – ветер между тем щетинился и выгибал спину – она видела отца, стоящего в сутулой позе, принимающего удар, подставляющего себя критике, будто жертва, будто он всего-навсего непонятый, но терпеливый герой. На нем было пальто, на плече висела сумка, он стоял у двери в прихожую, но не порывался идти. «Она же Невеста, в конце концов, – так почему ты на ней не женишься?» Ответа на это у него не было и быть не могло.
Но Вилли пребывал в другом мире.
– В моей деревне был человек, – заговорил он снова, – старый, полуслепой, он воевал в молодости за Невесту на востоке, торговый путь тогда еще был закрыт, и он обезножел от ран. Сидел целыми днями на циновке за дверью, в тени большого кедра, и пересказывал истории, которые слыхал на войне: про ее чудесное рождение из морской пены, про то, как она обрела Девять Священных Форм, про Великое Бракосочетание. И, если терпеливо подождать и слушать не перебивая, он мог перейти к пророчеству о ее уходе.
Кэй тяжело качала головой в такт тяжелому раскачиванию корзины под действием попутного ветра. И чем дольше она кивала, тем дальше, казалось ей, отплывало куда-то в сторону ее сознание, и она подумала: не открыть ли глаза? Глаз. Она не могла вспомнить, сколько у нее глаз, но какая разница – ведь смотреть сейчас особенно не на что.
К пророчеству о ее уходе, подумала она. Уходе.
– О ее уходе из этого мира, – тихо подытожил Вилли; но обе девочки крепко спали.
Когда Кэй проснулась, все было по-другому. Во-первых – опять темно. А еще воздух теперь был сухой и страшно холодный, он битым стеклом резал ей кости. Элл, съежившись на боку, слегка похрапывала; по другую сторону от себя, совсем близко, Кэй увидела духов, они сидели друг напротив друга и играли в какую-то игру на круглой доске. Они всматривались в маленькие черные камешки и время от времени, не соблюдая строгой очередности, перемещали их.
– Куда мы летим? – резко спросила Кэй.
Вилли взял один камешек и сжал в руке. Казалось, он встревожился, но затем успокоился.
– Мы летим повидать Распорядителя Гадда, дело касается твоего папы. Кое-что необходимо сделать в связи со всеми этими свидетельскими способностями.
– И авторскими, – добавил Флип. Он сверился с прибором и поддал газу – горелка ответила продолжительным выбросом пламени.
– Но куда… – Кэй выбросила руку, охватывая этим движением черноту вокруг; сквозь эту пустоту лишь смутно проглядывала неровная, сухая, скалистая, поросшая кустарником местность, она медленно тянулась под аэростатом, который все дальше гнал ветер. – Где все это? Где мы сейчас?
– Все на свете стекает с гор, – промолвил Вилли. Слегка склонив голову на сторону, он смотрел на Кэй как на источник огромного счастья. Казалось,