Уистен Оден

Лекции о Шекспире


Скачать книгу

ей к дверям и окнам.

      Такой во мне палящий летний зной,

      Что внутренности прахом иссыхают.

      Я – лишь рисунок, сделанный пером

      На лоскуте пергамента; я брошен

      В огонь и корчусь.

      Принц Генрих

      Государь, что с вами?

      Король Иоанн

      Отравлен… худо мне… покинут, мертв.

      Никто из вас позвать не может зиму,

      Чтоб ледяные пальцы погрузила

      В утробу мне; никто не повелит

      Моим английским рекам течь мне в грудь

      И не умолит север утолить

      Мои уста холодными ветрами.

“Король Иоанн”, акт v, сцена 7.

      Сцена с Хьюбертом и Артуром (i v. i) оставляет меня равнодушным. Маленькие дети в театральной постановке невыносимы. Их следует топить. Первоисточником этой сцены следует считать эпизод с Авраамом и Исааком в мираклях. Исаак был Ширли Темпл того времени. Стилистически пьеса Честера “Жертвоприношение Исаака” лучше приспособлена для изображения таких переживаний – здесь пафос сдерживается формальной природой строф и сосредоточенностью на миге жертвоприношения.

      Наибольший интерес в “Короле Иоанне” и “Ричарде II” представляет развитие Шекспира как поэта. Язык – это средство придать осознанность человеческим чувствам и образам чувств. Язык и человек развиваются бок о бок и, в некотором смысле, независимо друг от друга. Поэт, в первую очередь, влюблен в язык. Любовь к языку либо тождественна поэтическому дару, либо служит его признаком. У молодого сочинителя техническое мастерство довлеет над выражением чувств. Сравните с заурядным, не обладающим литературными талантами мужчиной (или женщиной), который, взрослея, обнаруживает в себе чувства более зрелые, чем он способен выразить. Язык, подобно всякому существу, стремится к автономности, к независимости. Если язык предоставить самому себе, он возжаждет лишь прекрасных звуков и изощренных стилистических узоров. Кроме того, язык консервативен. Он не склонен менять устоявшиеся, работающие модели. Он противится чувствам и идеям слишком сильным, слишком беспорядочным или слишком новым для того, чтобы их можно было опрятно выразить. Язык – враг действия. Если языку предоставить свободу, действие замрет, и человек будет существовать в лирическом трансе, как в стихотворениях Малларме или в строках Пиля:

      Палящий зной и воздух сладкий,

      Тень нежная, одень загадкой

      Красотки волосы льняные.

      Лей, солнце, струи золотые,

      Тень милая, спаси от жара,

      Ведь горе радости не пара.

      И отведи напасть –

      Будить в прохожих страсть.

      Спаси от ясных глаз,

      Глядящих так нескромно[47].

      Писатель, сдающийся на милость языка, – даже если это У. Б. Йейтс, – второстепенный поэт. Отношения между поэтом и средством выражения подобны “Укрощению строптивой”, где писатель – муж, а язык – жена. В пору ухаживания писатель должен хлопотать, носить сумки и мокнуть под дождем. Однако если его приняли, он должен стать хозяином. Писателя, который не любит язык, не назвать даже второстепенным. Молодому поэту, если он талантлив, свойственны искусность и техническое мастерство. Каждый должен