же риф?
Она обернулась на бирюзовую лагуну и темно-голубое море за лагуной – на то же голубое пространство, на которое он любовался со своего комфортабельного и надежного судна.
– Нет. – Она вздохнула. – Мне нравится, чтобы меня окружало то, что мне хорошо знакомо, потому что… – Она замолчала, потом повернулась к нему и договорила: – Потому что я чувствую себя самой собой наедине с океаном.
Он хмыкнул:
– Какой в этом смысл? Ведь рядом нет никого, чтобы это увидеть?
Неужели его слова прозвучали пренебрежительно?
Она пожала плечами:
– Есть я, и это знаю я.
По ее глазам он понял, что смутил ее.
– И вы придерживаете самое лучшее в себе для себя? – спросил он.
Теперь ее глаза смотрели с любопытством.
– А зачем мне делиться этим с кем-то еще?
Она подошла к сложенным в кучу вещам и стала складывать принадлежности для подводного плавания в парусиновую сумку.
Рич прижал к груди пляжное полотенце, которое она ему передала. Его проняла дрожь во всем теле. Но дело не только в холодной воде – здесь что-то еще, более… тревожное.
Он досуха вытер лицо теплым, прогревшимся на солнце полотенцем, и впервые у него зародилось подозрение, что, несмотря на профессиональный успех, он, возможно, упустил в жизни кое-что существенное.
Зачем отдавать кому-то самое лучшее в себе?
Глава 3
Мила не выносила, когда кто-то страдает… даже такой самоуверенный, как Ричард Гранди. Но почему-то это делает его более близким. Он похож на скромного Кларка Кента[8], а не на непробиваемого супермена. Ему с трудом далось знакомство с подводной впадиной, и с тех пор он старательно избегал встречаться с ней взглядом.
Большинство людей не имеют телефонной связи вне города, но Ричард имел и сделал несколько звонков, в том числе договорился, чтобы лодка встретила их на пристани залива Билла. Это самый быстрый способ попасть к ущелью в рифе, которое он хотел осмотреть. Они смогут добраться туда за час, а не за три, если бы поехали в автомобиле по дороге. И еще три часа ушло бы на обратный путь.
Ричард использовал каждую минуту для деловых разговоров по телефону, но это давало Миле возможность понаблюдать за ним. Волосы у него снова были безукоризненно причесаны, чего не скажешь про ее спутанные, намокшие лохмы. Голубых глаз за стеклами солнцезащитных очков не разглядеть, модная небритость на скулах спускалась к подбородку с едва заметной ямочкой. Приятно представить, как ее пальцы укололись бы о колючую щетину. Подумав об этом, Мила услышала звон литавр. А его губы… не слишком толстые, не слишком выпуклые и четко обрисованы. Потрясающие губы, особенно когда растягиваются в улыбке.
Автомобиль снова заполнил сладкий запах сахарных нитей.
– Вы что-то хотели сказать?
Он спросил ее, не отводя глаз от дороги и не вынимая из уха телефона, но по движению губ, которыми она только что восхищалась, Мила поняла, что он говорит с ней.
Ох уж эти колдовские губы! Она повернулась