за собакой. Во рту у женщины пересохло, сердце стучало в груди, словно молоточек. Еще мгновение – и собачий лай донесся уже с улицы, вторя обеспокоенному Томми.
– Господи, надо же быть такой тупицей! По улице проезжает собачья упряжка, ничего необычного. Надо пойти посмотреть!
Осторожности ради Жасент заперла щенка в чулане под лестницей, затем накинула пальто, повязала на шею шарф и вышла – в тот самый момент, когда Жозюэ Одноглазый прикрикнул на собак и они остановились напротив ее жилища.
– Медсестра Дебьен! – воскликнул он. – Скорее, скорее, мой приятель вот-вот окочурится!
Жасент уже увидела лежащее на санях тело, укутанное в меха.
– Фильбер? Боже мой, что с ним? – спросила она, подходя ближе. – Сыворотка от бешенства не помогла, он заболел?
– Нет, не думаю. Тут что-то другое!
– Внесите больного в дом, я осмотрю его!.. Лучше бы вам сразу отвезти его к доктору Сент-Арно.
Услышав шум и оживленные голоса, из дому вышел Фердинанд Лавиолетт. Старик был тепло одет. Он направился к ним.
– Возвращайся в дом, дедушка, на улице очень холодно, – попросила его Жасент.
– Домой, домой! Я целыми днями сижу без дела… Может, хоть вам пригожусь? Здравствуй, Жозюэ! Похоже, твой приятель, бедняга, совсем плох!
– Это еще мягко сказано, мсье Лавиолетт! Не разговаривает, лежит как мертвый. И у него сильная горячка.
С этими словами он поднял Фильбера Уэлле и прижал его к своей широкой груди. Голова больного откинулась, согнутые в коленях ноги безвольно болтались.
– А собаки? – спросил Фердинанд. – Может, я отведу их в свой сарай?
– Дедушка, тебе не по возрасту такая работа! – возразила Жасент.
– Умирать я пока что не собираюсь, внучка, а на собачьих упряжках ездил по окрестностям с тринадцати лет. Мне ужасно тоскливо, особенно с тех пор, как переехали соседи, не говоря уже о том, что и наша Сидони переселилась в Роберваль. Позволь мне хотя бы это сделать!
Молодая женщина лишь развела руками. Спорить с дедом было некогда, и она убежала обратно в кабинет, повторяя про себя, что сейчас важнее всего жизнь ее пациента.
– Голгофа! Как же у вас тут жарко! – посетовал Одноглазый, укладывая Фильбера на смотровой стол. – Думаю, ему каюк! Все это время я присматривал за ним в его хижине – на всякий случай. И поначалу он чувствовал себя нормально, клянусь!
Жасент покачала головой. Она выслушала брата Матильды с помощью медицинского рожка, не проронив при этом ни звука. Сильный жар и коматозное состояние больного ее пугали. Рана была чистая, без нагноений, и уже начала рубцеваться.
– Не знаю, мсье Жозюэ, отчего ему так плохо. Я звоню доктору, у меня нет выбора.
– Но Фильбер был бы против – ему нечем заплатить!
– Врач обязан лечить больного, даже если у того нет ни гроша в кармане, – ответила Жасент. – У меня недостаточно знаний, чтобы его лечить, – я всего лишь медсестра!
– Поступайте как знаете, – буркнул Одноглазый.
Александр