в рубашке, стилизованной под американский флаг. У малого была примечательная внешность: перебитый нос, скрученные уши, на щеке глубокий шрам, на бритой голове цветная татуировка – синий краб с красными глазами и черными клешнями. Я и их пригласил к столу. Малый оказался не бандитом, а матросом с танкера, и я предложил всем выпить за тех, кто в море, и процитировал стихи моей любимой поэтессы Беллы Ахмадулиной, которые читает Сергей Бондарчук в финале фильма «Путь к причалу»:
«Корабли, частицей земного тепла, земной радости и печали, вы уходите в море. И пусть, кто уходит, вернется».
Валера перевел. (Он блестяще знал и английский.)
Импровизация на тему
Моряк выслушал, согласно кивнул головой, налил себе полный фужер виски, выпил, вытянулся, закатил глаза к потолку и громко и торжественно что-то запел.
– Это американский гимн, – сказал индус. – Надо встать.
И все встали, кроме Валеры, который сказал, что вставать не обязательно – это не гимн, а псалом, религиозное песнопение.
И все сели. А итальянки начали креститься. Тут в дверях появились Наташка с выпивкой и Андрей Петров с большим букетом цветов.
– Этот господин стоял там внизу, – сказала Наташка.
Американец перестал петь. Валера забрал цветы и вручил их старушке Розе. А я объявил, что к нам пришел великий композитор!
Андрей стоял в дверях и растерянно смотрел на наших новых итальянских друзей.
– А великий композитор на пианино умеет играть? – спросила Вивьен.
– Умеет.
– Тогда пусть сыграет нам что-нибудь, что он сочинил, – и Вивьен поставила свой стул к пианино.
Андрей посмотрел на меня.
– Сыграй им «Я шагаю по Москве»! – сказал я.
Андрей меня знал хорошо и понимал, что сегодня от меня так просто не отделаться. Он покорно сел за пианино и начал играть, а я запел: «А я иду, шагаю по Москве, и я пройти еще смогу!» Когда Андрей закончил играть, все похлопали, а я объявил, что этот застенчивый человек, который так скромно сидит за пианино, не только гениальный композитор, но и крупный политический деятель, он депутат Верховного Совета – русский сенатор! Все снова зааплодировали, и мы выпили за русского сенатора Петрова, за мир во всем мире и дружбу между народами. Потом еще за что-то пили. Потом, помню, Андрей играл что-то быстрое, а американец с непроницаемым лицом отбивал степ, а индус умолял меня уговорить сенатора Петрова убрать ракеты с Кубы, потому что, если начнется атомная война, живых на этой планете не останется. А у него недавно родился сыночек, «такой маленький, с такими черненькими глазками, такими маленькими пальчиками!» И он зарыдал. А я его успокаивал, говорил, что если Андрюша не уберет ракеты, я сам этим займусь! А потом пришли еще две девицы с двумя немцами. Я пригласил и немцев выпить с нами по рюмочке, но они отказались, и вызвали старушку Розу в прихожую. Вернувшись, старушка Роза сказала, что нам надо уходить, наше время кончилось. Расставаться с моими новыми друзьями мне не хотелось, и я пригласил всех в гости к Славнову,