и безрукавку. Симпатичный Буратино получился, улыбчивый, со вздёрнутым носом и лихим хохолком из-под колпачка. Оставалось вставить глаза да подвесить куклу на нитях.
С некоторым предубеждением я достал из ящика спичечный коробок, вынул стеклянные глаза и вставил в глазницы. Предубеждение меня не обмануло, но не в смысле трансцендентности. Никогда раньше не работал со стеклянными глазами, поэтому кое-что не угадал. Глаза сели в глазницы плотно, как и положено, только вот выражение лица Буратино изменилось. Диссонанс получился из-за несоответствия улыбки до ушей и серьёзного выражения глаз. Придётся веки делать, чтобы глаза прищурить.
Ладно, решил я, вначале подвешу на нитях, посмотрю, как двигается марионетка, а затем займусь глазами. Если понадобится: движение куклы часто нивелирует мелкие недостатки.
Однако привязывать нитки к кукле не понадобилось. Только я забросил нить на кронштейн над верстаком и протянул её к Буратино, как он зашевелился, сел и повёл головой.
Сел и я, ошарашенно выпустив из рук конец нити. Началось…
Катушка упала с верстака и запрыгала по полу, но я и не подумал её поднимать. Сидел и смотрел, как деревянный Буратино вращает головой и осматривается. Голова куклы медленно, словно перископ подводной лодки, повернулась на триста шестьдесят градусов и замерла, когда взгляд стеклянных глаз упёрся в меня. Челюсть беззвучно задвигалась вверх-вниз.
Я не умею читать по губам, тем более кукольным, но мне почему-то показалось, что Буратино сказал:
– Здравствуй, Папа Карло.
Это было как гипноз, и я чуть не ответил: «Здравствуй, сынок…», но тут до меня дошёл идиотизм ситуации. Со мной пытаются связаться трансцендентные силы, а я им – «сынок»… Отчаянно замотал головой, чтобы избавиться от наваждения, и кажется, у меня получилось. В голове щёлкнуло, я успокоился, и всё стало на свои места. Подумаешь, вышли барабашки на контакт. Когда-то это должно случиться, не со мной, так с кем-нибудь иным. И лучше с таким трезвомыслящим человеком, как я, чем с суеверно-забубённым. Хотите контакта? Будет вам контакт.
– Привет, – сказал я. – О чём будем говорить?
Буратино поднял руки, и сработала «хохоталка»:
– Гы-гы, ха-ха, хи-хи…
Против воли я улыбнулся. Но Буратино это не понравилось. Он недовольно завращал глазами, беззвучно задвигал челюстью, принялся отчаянно жестикулировать, тем самым заводя «хохоталку», пока снова не раздался идиотский смех:
– Гы-гы, ха-ха, хи-хи…
Ненормальную ситуацию прервал требовательный звонок в дверь. Пронзительный звук словно выдернул меня из фантасмагории, и я очнулся.
Я по-прежнему сидел на стуле в своей мастерской на лоджии, а передо мной на верстаке застыл в нелепой позе деревянный Буратино. То ли я грезил наяву, то ли секунду назад кукла действительно двигалась и пыталась со мной разговаривать.
Звонок задребезжал снова.
«Любаша, – подумал я. –