и он не знал, куда их девать. Хотелось тишины, покоя, но не дома, в московской квартире, где все напоминало о недавней семейной жизни, печально закончившейся, как и два предыдущих брака. Дома будешь валяться и смотреть все подряд по телевизору, на второй день позвонишь кому-нибудь из друзей или подруг, приедут, и пойдет карусель – разговоры, откровения, выпивка. Если подруга, то, конечно, дела постельные. Среди ночи сорвешься – в клуб, в музыку, в веселье до утра. На другой день опохмелка, выпроваживание друга или подруги, мрачное питье в одиночку, звонки бывшим женам с признаниями в неугасшей любви и сожалениями, что все так получилось. И к началу следующих съемок, где понадобится таскать на себе древнерусские военные доспехи и размахивать мечом, будешь нездоровым, тяжелым, мутным. Все-таки не тридцать лет и даже не сорок, под пятьдесят уже, хотя подтянут и моложав на зависть многим.
Глеб позвонил знакомой туроператорше Ксюше.
– На такой срок только пансионат какой-нибудь под Москвой, – сказала она.
– Не люблю. Еда столовская, со старичками на лавочке сидеть…
– Хотите оторваться? Тогда на Ибицу. Шикарно, дорого, куча красивых девушек. Но там меньше семи дней ничего нет. А на теплоходе не хотите? Вот у меня тут горячее предложение – Москва – Константиново – Москва. Есть двухкомнатная каюта, гостиная и спальня, телевизор, вай-фай, все дела. Отправление завтра, второго, возвращаетесь пятого вечером. Самое то! Берем?
– Народа много, глазеть будут.
– А где не глазеют? Сами виноваты, из телевизора не вылезаете. Я недавно ваш сериал смотрела, где вы следователь. Если честно, сериал не очень, но от вас я в восторге, как всегда. Вы классный! А народа немного, это двухпалубный теплоход, небольшой. Недавно обновили, вот, я вижу, отлично выглядит. И уютненько так. Мне вообще старые теплоходы больше нравятся. Панели деревянные, люстры. Стильно. Ссылку прислать?
– Верю на слово. И прямо завтра отплывать?
– В час тридцать дня, прибытие на теплоход за два часа. Берем?
– Берем.
И вот Глеб уже на теплоходе. Немного приятной суеты с устройством, преувеличенная вежливость персонала и, конечно, взгляды со всех сторон, перешептывания: «Демьянов? Точно Демьянов! Надо же! А правда, что он опять развелся? Правда, правда, в “Московском комсомольце” писали!» Глеб делал вид, что не замечает, напускал на себя вид отрешенности, замкнутости. На самом деле он человек общительный, веселый, доступный, но знает – публике покажи только пальчик, всю руку тут же отхватят. Надо уметь держать дистанцию.
И столик в ресторане себе выговорил отдельный, в нише у окна. Он был вообще-то на двоих, но его так задвинули, что перед ним мог поместиться только один стул.
Глеб сидел спиной ко всем, глядя в окно на медленно удаляющиеся многоэтажки Марьина, которые, возвышаясь над каналом, казались издали вполне симпатичными, и чувствовал умиротворение.
И все пассажиры прониклись плавностью и неспешностью движения, тихим, спокойным гулом моторов где-то там внизу, ходили неторопливо, говорили негромко.
Официантки разносили