Ильинична пояснила:
– Венька маленько очухался и сказал, что за поллитровку все спроворит, но токмо у себя во дворе. Никуда он не пойдет, если надо, везите порося к нему.
– Ну конечно, какой академик будет ходить по дворам с ножичком? Извольте подсуетиться, господа, – съязвил Анатолий.
Петрович флегматично посапывал над разобранным сепаратором на верандочке. Мне показалось, что он тем самым увиливает от наших хлопот.
Наш главнокомандующий уже действовала.
– Тебе на вот, Анатолий, веревку, готовься.
– К чему? – дурашливо спросил тот и накинул веревку себе на шею.
– Ребята, репортаж с петлей на шее. Вас устраивает?
– Как только я выманю из клети Борьку чашкой с дробленкой, не плошайте, мужики, вяжите его – и в фургон. – Баба Настя, казалось, начала сердиться на нас всерьёз.
Не буду говорить, что мы оправдали доверие бабы Насти своей сноровкой, но как-никак операцию «захват» исполнили. Правда, она стоила Анатолию заграничных брюк фирмы «Лемонти» – одна штанина снизу доверху была по шву разодрана, и теперь, когда Анатолий широко и воинственно шагал рядом с фургоном, эта штанина, как красно-зеленый флаг, развевалась за ним на осеннем ветру. Но Анатолия это не смущало, ведь мы все были приобщены к совершенно конкретному, хотя и непривычному делу. Это подтягивало нас. Из фургона доносилось похрюкивание Борьки, и нельзя было точно установить – было оно умиротворенное или угрожающее. Все – непривычно, и можно было ожидать всякой внезапности, поэтому мы не расслаблялись.
Ворота, которые, очевидно, не открывали с времён Второй мировой, когда мы вынули железный мощный засов, осели и, оказавшись непомерно тяжелыми, оставляя жирный след в сырой земле, как циркуль, выписывали полукруг под нажимом двух довольно дюжих умельцев. Въехали во двор. Он был пустым. Цепь на двери в избу была наброшена на большое ржавое кольцо без замка, но весьма убедительно.
«Академик» появился из подвала. На Веньке была телогрейка, надетая прямо на синюю майку. Из кармана военных галифе торчала бутылка водки, заткнутая бумажной самодельной пробкой.
Во всем облике Веньки не было ничего необычного. Разве ж глаза – светло-голубые, ясные и как бы невидящие, обращенные в никуда. Странные глаза. Но к ним, наверное, здешние все привыкли уже.
– Давайте, ребята, вон туда, на ровненькое место сгружайте, я сейчас.
Мы, откинув задний борт, начали двигать вальяжного Борьку к краю. И тут произошло то, чего никак все мы, очевидно, и баба Настя, не ожидали.
Борька вдруг взвизгнул и стал судорожно биться в наших руках. Зафонтанировала кровь. Это тихонький и светленький наш Венька, невесть как оказавшийся в сутолоке у задка фургона, среди нас, неожиданно проворно, ловким коротким движением вогнал поросенку огромный нож под левую переднюю ногу и вращал его слева направо. Упавшая туша крепко придавила мне ногу, и я не сразу отозвался на вскрик бабки Насти, когда же оглянулся вправо, увидел обмякшего Петровича, лежащего на голой земле с совершенно отрешенным