и есть умение распознавать ложь. Верно она может быть определена не по тем признакам, которые сама в себе содержит, а по тому, как контактирует с окружающим сегментом мира.
С вопросом о распознавании лжи тесно связана еще одна неразрешенная в данное время теоретическая проблема. Её можно сформулировать так: имеет ли ложь сама по себе (сама в себе) набор отличительных признаков, однозначно и без вариантов противопоставляющих её правде. Иными словами: можно ли обнаружить (выявить) такие критерии, применив которые, после рассмотрения любых взятых изолированно высказываний (фрагментов текстов), можно однозначно сказать: здесь – ложь, а здесь – правда. Исследователи на этот вопрос отвечают по-разному, но на практике таких бесспорных критериев пока никто не предложил.
Если такие критерии в реальности всё же существуют, то они, вероятнее всего, не проявляются в речевых единицах непосредственно (эксплицитно). Они могут быть связаны с законами семантической сочетаемости и глубинным синтаксисом. То есть со структурами, которые рядовыми носителями языка не воспринимаются, не отслеживаются и не идентифицируются.
Ложь в СМИ часто называют геббельсовской пропагандой, хотя она существовала задолго до Геббельса и не является отличительной чертой исключительно фашистских информационных технологий. В письме от 17 мая 1521 г. Макиавелли заметил: «Долгое время не говорил я того, во что верю, никогда не верю я и в то, что говорю, и если иногда случается так, что я и в самом деле говорю правду, я окутываю ее такой ложью, что ее трудно обнаружить». Строится прием по принципу: чем невероятнее ложь и чаще она повторяется, тем в неё быстрее поверят. Артур Кёстлер в «Автобиографии» описывает противостояние двух пропагандистских машин (коммунистической и фашистской) во времена испанской войны (1936 г.); примечательно, что обе базировались на лжи.
Журналистов-международников из СССР (были среди них и достойные люди) называли, как они сами в том признавались, помоечниками. И это закономерно – они должны были сообщать только негативную информацию и лгать. Об этом с иронией в книге «Американа» вспоминают П. Вайль, А. Генис, описывая разрушающееся здание в Нью-Йорке: «Это один из тех домов, которые охотно фотографировали советские журналисты, снабжая снимки зловещими подписями: «А всего в нескольких кварталах отсюда – богатые особняки пятой авеню…». Благодаря работе таких журналистов вся наша страна считала, что в Америке образование и медицинское обслуживание платные, негры бесправные, безработные умирают с голоду и т. д. Следует отметить, что для эффективной реализации этого приема необходима тотальная изоляция социума и абсолютная монополия государства на СМИ, то есть господство того, что Д. Андреев называл монокультурой, а А. Галич характеризовал строчками «И даже в области балета мы впереди планеты всей». А.Д. Сахаров в воспоминаниях констатирует: «Десятилетиями советским гражданам внушается, что наш строй, наша экономическая система,