на погибель.
В обществе и одной такой отдельно взятой красавицы я обычно мгновенно распадаюсь на атомы. А тут целый склад Афродит.
Абсолютно машинально, помимо своей воли, я начал красавиц разглядывать. Конечно, не как доктор на приеме, без фанатизма, но, поскольку их там было штук тридцать, у меня ушло по две секунды любования в среднем на каждую. И в итоге получилось, что я безнаказанно пялился на них почти минуту. Молча, не говоря ни слова и не моргая.
Все эту бесконечную минуту девушки, все как одна, в свою очередь, выжидательно смотрели на меня. Когда я это понял, мой конфузомер опасно зашкалил. А тут еще одна из красоток театрально кашлянула и недовольно подбоченилась, слегка изогнувшись в талии и качнув бедром. От этого ее движения мои очки моментально запотели. Надо было как-то размораживаться и спасать положение.
Не знаю, зачем я сказал то, что сказал в следующую секунду. Можно подробно описать, как работает последний айфон. Но как работает доисторический телефон-автомат с дисковым набором и торчащими наружу проводами в сельпо глухой деревушки, науке не известно. Вероятно, в моем отказавшем мозге всплыло нелогичное дискретное воспоминание о каком-то советском фильме про сельское хозяйство.
Одним словом, я сказал:
«Здорово, бабоньки!»
И, услышав сам себя, тут же вспотел весь целиком вслед за очками.
«А вы Артур?» – спросила ближайшая ко мне красавица и пальнула в меня таким взглядом, что я потом неделю хромал на одну ногу.
«Нет, Артур не стал бы говорить „здорово, бабоньки”», – ответила ей вторая красотка.
«И майку в джинсы не стал бы заправлять», – добавила третья.
«И вообще», – подытожила четвертая.
Все они одновременно посмотрели на меня так, как будто это я убил Лору Палмер.
Кое-как я выбрался из комнаты на негнущихся ногах обратно в коридор.
Вот так выпал мне в жизни один-единственный шанс побыть Артуром – и я его бездарно профукал.
А майку в джинсы с тех пор я больше не заправляю.
9. Пока грохочущая слякоть
Женщин следовало бы ограждать от пьер-ришаров законодательно: власти не представляют реальный масштаб этой проблемы.
Я не помню, когда именно случилась эта история. Тогда на улицах Москвы впервые появились фонари с датчиком движения. Подходишь к столбу – лампочка включается. Фонарь рад твоему появлению и аж светится в твоем присутствии.
Стояла поздняя осень, ноябрь. «Стояла» – правильное слово, хорошее. Оно довольно точно передает ощущение поздней осени в Москве. Все застывает, коченеет, включая кровь в жилах. Мир вокруг затихает. Но только это такое своеобразное затишье, затишье перед каким-то неведомым тотальным коллапсом. Голубям и то лень гадить на тебя сверху.
Я шел от метро домой. На душе было слякотно, под ногами тоже.
Я поравнялся с этим новым чудо-фонарем. Чудо-фонарь включился, и я на мгновение поверил, что мир распахнул мне навстречу свои объятья. В следующее мгновение чудо-фонарь снова выключился.