в крови. Она выросла в тени смертей – смерть, столько смерти, а всё ради чего? Так много человек попало в её когти – бабушка, мама, Аарон-Клаус, – и Яэль жаждала, отчаянно, безнадёжно желала это прекратить.
Какое-то время она думала, что сможет.
Яэль хотела быть подобной Валькириям из старых скандинавских легенд. Крылатым девам, которые прибывали на войну на спинах волков и выбирали, кому из воинов жить, а кому умереть. Она думала, что смерть будет иметь смысл, если направить её в правильное русло. (Одна смерть ради того, чтобы избежать многих других). Поэтому Яэль направила пистолет на того мужчину в бальном зале и сделала свой выбор.
– Дело в том, – продолжал Лука, – что у тебя есть сердце. И сейчас я ставлю на кон свою жизнь.
Жизнь или смерть?
Яэль уже начинала уставать от принятия решений.
– Как быть уверенной, что ты не доложишь обо всём властям, стоит мне повернуться спиной? – спросила она.
– Я рассматривал такой вариант, – сказал Лука с бесстыдством, как мог только он. – Но твоё лицо… оно… не твоё. Если я притащу тебя обратно в таком виде, кто мне поверит?
Жизнь? Или смерть?
Смерть? Или жизнь?
В списке смертей Яэль и так уже немало имён, незачем вписывать ещё и имя Луки Лёве.
– Снимай одежду, – приказала она.
Лука ухмыльнулся, стягивая куртку и принимаясь расстёгивать форму, под которой была мокрая белая майка.
– Не всю, – возмутилась Яэль, прежде чем он успел стянуть и её. – Только самое заметное. Свастики, Железные кресты, всё, что может тебя выдать.
Лука скомкал снятую форму (коричневую рубашку, нашивки, чёрный галстук и остальное) и швырнул её в гору мусорных пакетов. Два Железных креста – кульминация почти сорока тысяч километров, пяти лет жизни Луки – последовали за ней, приземляясь между объедками и рваной бумагой. Победоносный оставил только куртку, перекинув её через плечо.
– Так сойдёт? – поинтересовался он.
Яэль бегло его осмотрела. Ни партийных орлов, ни свастик… На Бал Победителя он надел свои мотоциклетные ботинки вместо стандартных сапог Гитлерюгенда. Яэль сделала заметку на память: кажется, Лука Лёве никогда не был хорошим мальчиком, подчиняющимся правилам. Его выделяющаяся куртка (сшитая из старой коричневой кожи, в то время как у всех остальных участников Гонки Оси они были одинаково чёрные) была тому доказательством. Лука не снимал её последние три гонки. Наверное, у «Рейхссендера» на несколько лет вперёд накопилось кадров, где Лука Лёве щеголяет в этом самом наряде.
– Куртка? – Яэль указала на неё кивком головы.
– Остаётся.
Забавно. Она скорее ожидала, что он станет бороться за Железные кресты, а не за этот поношенный кусок старой кожи. Но пальцы Луки сильней сжались на куртке, словно предлагая Яэль рискнуть отобрать её. Она могла. И сделала бы это, если бы лицо Победоносного не было столь нордическим, а волосы столь светлыми, что сияли, как полуденное солнце.
– Ладно. Прикрой ей волосы, как раньше.
Лука подчинился, накидывая