СС. Великолепное решение проблемы, таящее в себе гораздо более зловещий смысл: застрелить Адель. Нет, если они решат публично казнить сестру, всё пройдёт в традиционной манере: гильотина. Катящиеся головы лучшее доказательство, чем дыры от пуль в груди.
– Вы не можете! – проскрежетал Феликс. – Что насчёт той девушки?
– А что насчёт неё?
Феликс так многое хотел спросить. Он находил восхитительной саму идею того, что эта девушка могла превращаться из одного человека в другого. Как ей удалось придать глазам тот же цвет, что у Адель? Как её кожа повторила саму структуру кожи сестры, все веснушки и шрамы? Как вообще возможно, чтобы человеческое тело могло вот так собирать себя по кусочкам?
Но боль прорвалась сквозь любопытство, пузырясь кровью на губах, просачиваясь в корни зубов, хороня всё, кроме самой низшей эмоции: гнева. Забавно, что всего несколько минут назад Феликс боролся с собой, стараясь обуздать эту ярость. Ту, что поглощала каждую клеточку человеческого естества.
Сейчас ярость была Феликсом, а Феликс – ей.
– Это она с-сделала. Она и д-должна… – он захлёбывался кровью. Её было слишком много, чтобы проглотить, потому пришлось выплюнуть. Пара капель приземлилась на сапоги капитана. – З-заплатить.
– Согласен. – Даже если Баша волновали капли на сапоге, он этого не показал. Он кивнул, указывая на разбитую руку Феликса. – Что возвращает нас к моему первому вопросу. Куда направилась девчонка?
Мысли его кружились – в огне, в агонии. Голова Адель катилась, катилась, светлые волосы пропитались кровью. Ещё больше крови – его собственной – вытекало из ран, придавливая пальцы к полу. Куда направилась девчонка? Как Феликсу об этом знать? Она не рассказывала ему о своих планах. Она лишь приземлила рукоять пистолета ему на голову и…
Стоп. Думай. Вспоминай.
Было кое-что.
Последний раз, когда Феликс видел сестру. (Нет! Не сестру… её копию), она придавила его к полу шторами и потянулась за пистолетом. От движения рукав кимоно задрался, открывая ряд бегущих собак.
Не одну, целых пять. Она не сказала – показала.
– Я расскажу, что знаю. – Феликсу пришлось сдерживаться, чтобы не выпалить всё сразу – ярость развязывала язык. Он должен защищать сестру – настоящую сестру – до самого конца. – Но я требую помиловать Адель.
– Помиловать? – Бесстрастная улыбка (искривившиеся губы, но мёртвые глаза) рассекла лицо штандартенфюрера. – А вы любите торговаться, да, господин Вольф? К сожалению, решение о помиловании вашей сестры не в моей власти. Поэтому начнём с другого, – Баш вновь занёс сапог для удара. Его обитая металлом пятка теперь нависла над средним и указательными пальцами. – Расскажите всё, что знаете, и возможно, я соглашусь не трогать то, что осталось от вашей руки.
Феликс опустил взгляд на свои пальцы (восемь целых, два раздробленных, скорее уже тёмно-коричневых, чем красных). Он может продолжать молчать и смотреть, как остальные пальцы ломаются под металлическим каблуком штандартенфюрера