лицом грозного обвинителя. Он заявил, что если отец не обуздает сына, то придётся выгнать его из школы.
Самолюбие Микеланджело оскорблено новой пыткой унижения. Ведь он уже вынес сегодня наказание в школе, а теперь опять должен унижаться здесь, дома, перед всеми в семье…
– Ну, кому я говорю? На колени!
Трость отца касается его спины. Брат Буонаррото громко хихикнул. Микеланджело не может побороть в себе вспыхнувший гнев и вскакивает, бледный, трепещущий, со сверкающими от гнева глазами:
– Отец! Отец! Что ты делаешь?!
Этот детский крик способен перевернуть кому угодно сердце. Микеланджело никак не может привыкнуть к унижению и колотушкам, и хотя, согласно обычаю того времени, побои в ходу для всех детей, но ему приходится выносить их больше и чаще других. Когда отец его сечёт, он молчит, закусив губу, тогда как Лионардо целует бьющую руку и всячески пресмыкается, а Буонаррото и Джовансимоне громко кричат. Но сегодня он не виноват. Нет, не виноват. Его называют ленивцем, а это неправда: сегодня он бежал изо всех сил в школу, чтобы не опоздать, побежал ближней дорогою. Разве он виноват, что ему попалась на площади статуя с лилией, а потом потянуло в собор, где он увидел другие, ещё более прекрасные, в таком нежном освещении лампад?.. А рисунки?.. А измазанные стены? Разве он виноват, что рука его сама, помимо воли, чертит где попало?
Сделав над собой страшное усилие, Микеланджело опускается на колени, бледный от стыда:
– Я прошу прощения, синьор, но я не виноват, право, не виноват! Я буду учиться по-латыни, не буду опаздывать в школу и не стану рисовать мессэра Франческо…
– И никогда больше не пачкать ни стен, ни доски! – закричал отец…
Микеланджело ещё ниже опустил голову. Что пролепетал он, захлебнувшись слезами? Никто не слыхал, но разве мог он дать обещание, которого не было сил сдержать? Ведь как раз сегодня у него в голове крепко засело решение срисовать те статуи, которые он видел на площади и в соборе. И как он это раньше видел их и не попробовал нарисовать на память?
III
«Вот то, что мне нужно»
Невозможное нельзя выполнить, а Микеланджело не мог не рисовать, да, пожалуй, не мог и не опаздывать в школу. Латынь он кое-как одолевал, а вот прийти в школу вовремя было нелегко, хотя ноги у него были резвые и, засмотревшись на что-нибудь дорогой, он бежал потом сломя голову. Невозможно было удержаться и не засмотреться.
Ходить в школу одною дорогой очень скучно. Идёшь и знаешь каждый камешек, каждую выбоину в стене. И Микеланджело придумывал чуть ли не каждый день дорогу в обход. Зато сколько он видел примечательного! Его память наполнялась образами. Чего-чего только нет: и люди, и звери, и птицы. А в первую свободную минуту он со страстью бросался рисовать. И живые модели служили мальчику для рисунков на камне, на заборе, на старой доске, и могучие изваяния из мрамора и бронзы, и роспись красками где-нибудь на стене церкви или монастыря. А Флоренция была вся как собрание редкостных изваяний и картин и замечательных зданий.