долго болела разлукой, замуж вышла поздно, родила двоих детей. Она мало вспоминала его, у нее не было к нему никаких неприязненных чувств: зачем? Жизнь его не сложилась счастливо.
…Ноги уже привели на вокзал. Села в электричку у окошечка, и за окном побежали картинки подмосковного осеннего пейзажа. Люди изменились: лучше одеты, более ухожены, лица открытые. Больше стало оптимизма. Аня уже успела убедиться, что Москва живет какой-то более сытой и самодостаточной жизнью, чем другие города.
Чем ближе остановка, тем тревожнее: а не вернуться ли назад? Сойти и уехать в обратном направлении. А поездка засчитается как прогулка по Подмосковью. Ведь ей так хорошо сейчас, так спокойно. С подругой повидалась, Москва распахнула все двери – иди куда хочешь, в любой театр, музей, на Красную площадь, наконец. А вечером – чай с тортиком с компании с близкой подругой и воспоминания, как погружение в сладкий сон. Что ее ждет? Не окунется ли она снова в состояние непокоя и острого чувства несчастливости? Как тогда…
Она очень любила его, но не чувствовала себя счастливой, потому что не любил он. Вместо того чтобы перестать ездить к нему и прекратить это состояние, она снова и снова погружалась в него. Она болела любовью.
И как же была благодарна мужу, который дал ей совсем другие ощущения, окружил совсем другой атмосферой – заботы, обожания, нежности. К нему она не испытывала того огромного чувства, от которого разрывается сердце. Но с ним она поняла, как хорошо и благотворно для женщины, когда любят ее. Дети – им можно дарить себя, сколько можешь, насколько хватит. Им никогда не будет много, и они всегда отплатят тем же. «Господи, как же мне хорошо в моей семье! Как спокойно и надежно с Вовкой», – чувство нежности к мужу нахлынуло на нее.
Тропинка с шуршащими под ногами листьями, внушительные дачи за глухими заборами. Так же шумит хвойный лес, сейчас в золотом осеннем убранстве, так же люди спешат в тепло своих домов. Как она завидовала им тогда! Как хотела, чтобы он поделился теплом своего очага, а она согрела бы его холостяцкое жилище, внесла бы в него тепло и заботу, создала бы уют, нарожала детей, сколько он хотел. Но… Он не захотел делиться своим комфортом, не захотел детей от нее, просто не пожалел – у нее ведь тогда не было своего угла, она жила в общежитии. А Вовка привел в свою квартирку и просто сказал: «Хочу, чтобы ты осталась здесь навсегда». «И к маме моей хорошо относится, – думала она по дороге. – Он неплохой, просто мы устали друг от друга».
Она помнила, что он приходил после шести вечера. Сейчас было начало седьмого. В ней не было страха, что дверь может открыть женщина, даже жена. Анна была проездом и хотела повидать старого знакомого. Что было в этом плохого или подозрительного?
И вот та же дверь, обитая старомодным дерматином. На звонок никто не открыл. Позвонила еще. Достала тот самый старый ключ – сколько его хранила… «Почему он не поменял замок?» – возник вопрос. При расставании, мучительном