путем отстранения от любой формы, вербальной или образной.
Наш путь, как вы уже могли догадаться, придает особое значение образному мышлению. Бесстрашие и отстраненность достигаются путем использования обоих подходов, и каждый из нас в реальной жизни должен пользоваться и тем, и другим. Тем не менее на уровне простого физиологического функционирования люди почти всегда предпочитают один подход другому. Мы «склоняемся» или к левому полушарию (вербальному), или к правому (образному).
Каждое полушарие ассоциируется с определенными тенденциями поведения. Левое полушарие – абстрактное, оно говорит об уме, правое – пространственное (трехмерное), говорит о теле. Важно, чтобы используемый нами язык соответствовал типу мышления, к которому мы обращаемся.
Тут существует большая путаница. Проблема ума-тела подняла на поверхность массу вербального мусора, но при этом мало что прояснилось. Неотъемлемой частью дихотомии является существование двух различных миров, которые взаимосвязаны, но пользуются разными языками. Совершенно ясно, что мы подразумеваем, когда говорим о «языке» левого полушария. Но что имеется в виду, когда речь идет о «языке» правого полушария?
Язык правого полушария
Правое полушарие не думает, оно переживает. Его царство – это тело, его язык состоит из образов. Под образами я понимаю процесс, при котором правое полушарие переводит наши чувственные переживания в осознанность.
Например, когда кто-то нападает на вас, вы можете увидеть красный цвет. Это не метафора, вы действительно «видите красный». И часто такое «видение» бывает более сложным, более разработанным – например, вы можете увидеть нападающего как жестокое чудовище. Однако этот образ столь мимолетен, что часто ускользает от нашего сознания, подобно ночным сновидениям, прежде чем мы успеваем «узнать» его.
Можем ли мы говорить об образах? Можем ли мы взять переживание, целостное само по себе, и превратить его в череду отдельных частей, как этого требует язык, не разрушив внутренней сути образа? Это сложная задача, которая встает перед любым сновидящим, который пытается наладить контакт с внешним миром. Я столкнулась с данной проблемой, когда писала эту книгу. Как могут мои слова успешно описывать целостные переживания сновидения?
Многие мистики, живущие в мире образов, сообщают нам о невозможности в совершенстве передать словами то, что происходит в экстатический момент общения с божественным. Вероятно, ближе всего к голосу, который мы ищем, голос поэтов. Шекспир приводит почти «технически точное», детальное описание того, как работает этот мир образов, вложив в уста Тезея, единственного бесстрастного, рационального героя «Сна в летнюю ночь», следующие слова:
Глаза поэта в чудном сне взирают
С небес на землю, на небо с земли;
И чуть воображенье даст возникнуть
Безвестным образам, перо поэта
Их воплощает и воздушным теням
Дарует и