из люка.
– Кажется, чистюля, ты собирался обучаться искусству акустика? – спросил он.
– Так точно, – ответил Пас.
– Это хорошо. Нам до зарезу нужен акустик. А ты, – он посмотрел на меня, – чем собираешься заниматься?
Мне и в голову не приходило, что меня об этом спросят. Но, возможно, это была одна из привилегий для члена персональной команды Жаба.
– Чем прикажете, тем и займусь, – честно ответил я.
– Чем прикажу? У тебя сносные показатели по огневой подготовке. Но симулятор в учебке – это одно, а гарпунный карабин на глубине двух километров – совершенно другое. Будешь учиться на снайпера?
– Да! – стараясь восстановить дыхание, ответил я.
– Хорошо. Но для начала тебе придется сдать экзамен на допуск до тысячи метров. Готов?
– Хотел бы повторить материал, – признался я. – Если можно.
– Можно, – командир с усмешкой протянул мне электронный планшет. – Здесь, среди прочего, найдешь «Пребывание на глубинах до тысячи метров с аппаратами линии „ГАДЖ”». На изучение сутки. Не подготовишься – шкуру спущу.
Пасу он выдал планшет помощнее, с мультимедийным вьювером и акустической гарнитурой «АБ-18».
– Здесь кое-что для тебя, – в тоне Жаба пропали командные нотки. – Просто ознакомься, сильно не грузись. Если Рипли будет отрывать тебя от занятий, пошли ее к дьяволу. Всё, занимайтесь делом.
Он соскользнул в люк и захлопнул крышку. Пас задумчиво глянул на темный экран своего планшета.
– Пойду посмотрю, что там, – сказал он и спустился на палубу.
Мне не хотелось лезть в отсек. Для того ли я так стремился в море, чтобы отгораживаться от него броней? Закат полыхал вовсю, быстро темнело. Из камбуза доносилось хрипловатое пение кока. Он напевал по-английски что-то о храбром пиратском шкипере, любившем играть со смертью. И так он это дело любил, что влюбился в саму Смерть, которая жила в океане под видом белой акулы. Желая заглянуть тварюке в глаза, он охотился на нее всю жизнь, в результате чего от ее страшных зубов погибли все его соратники, любимая женщина, а под конец и он сам. А дух его вселился в акулу и странствует с тех пор в глубине океана. Несмотря на жутковатый конец, песня была залихватской.
Минут через пять с надстроек ударили лучи трех прожекторов, высветив палубу галогеновым светом. Мир за бортом померк, превратился в темные холмистые декорации, только небо по-прежнему отливало оттенками расплавленной стали.
Я включил планшет и сразу наткнулся на описание Языка Охотников. Алфавит, специальные термины, знаки-понятия. Здесь мои познания не имели пробелов, поэтому я, не читая, сменил несколько десятков страниц. Дальше одна из глав называлась «Нейроконтроль в линии „ГАДЖ”». С этим аспектом глубинной работы я был знаком слабо, поэтому решил задержаться.
Минуты потекли незаметно, солнце давно село, но яркие прожектора не позволяли определить время по звездам. В конце концов я настолько увлекся, что вообще перестал замечать окружающее. Глава давала