от удивления – передо мной был не парень, а девушка. Молодая и очень красивая.
Несколько секунд я так и простоял с раскрытым ртом.
Его можно было бы и закрыть, но я с невообразимым удивлением узнал эту девушку, хотя не видел ее шесть лет, с тех пор, как опустел скалистый остров, расположенный в море недалеко от нашего берега.
«Рома?» – спросила она на Языке Охотников.
«Привет! – осторожно показал я знаками. – Не ожидал тебя здесь увидеть».
Самое ужасное заключалось в том, что охотница мое имя помнила, а я ее позабыл. А может, и не знал никогда, потому что все и всегда называли ее Молчуньей. Она от рождения была глухонемой.
«А я тебя сразу узнала, как только увидела из кабины. Но мне не хотелось, чтобы Огурец понял, что мы с тобой знакомы».
«Почему?»
«Среди охотников не поощряются дружеские отношения между салагами и „дедами”».
Ее ответ поставил меня в тупик. В детстве мы не были особенно дружны, поскольку не могли нормально общаться. А тут получалось, что Молчунья сама предлагает мне дружбу, несмотря на разницу в выслуге. Я вспомнил, как она пыталась всех нас выучить языку жестов, но никто, кроме Леськи, так его и не осилил.
И тут до меня дошло. Быть немой среди обычных людей ничуть не легче, чем салагой среди «стариков»! У нее как не было друзей, так и нет, а тут какой-никакой, а все же старый знакомый. К тому же она могла быть уверена, что хорошее отношение «старика» не отвергнет ни один из салаг. И была совершенно права.
«Я дико рад тебя видеть, – сказал я, почти не кривя душой. – После твоего отъезда у нас в городке столько всего изменилось!»
Мы уселись на кожух лебедки и принялись размахивать руками, делясь впечатлениями в полной тишине. Она рассказала о внезапной смерти отца, о том, с каким трудом поступала в учебку охотников. В глубинный состав путь ей закрыли сразу, но пренебречь ее умениями механика и водителя не смогли. И, конечно, боевое прошлое отца тоже было принято во внимание. Оказалось, что она охотится уже два года после учебки.
Я рассказал ей о жизни нашего городка после ее отъезда. О сближении Милки с Лукичом, о том, как Ритка узнала, что ее мать не родная, о том выборе, который мне пришлось сделать между океаном и Леськой. Последнее заинтересовало Молчунью больше всего, и она выяснила все подробности наших с Леськой любовных проб и ошибок. Рассказывая об этом, я ощутил невероятное облегчение, словно освободился от тяжкого груза.
«Жалеешь?» – спросила она прямо.
«Первый год в учебке заливал слезами подушку, – признался я. – Потом как-то привык».
«А почему Леська не стала поступать в учебку? Через несколько лет могли бы охотиться вместе».
«Она поняла, что в океане ей нравится не охота, а сам океан. Так она мне объяснила. Потом увлеклась морской биологией. Мама сказала, что она поступила на работу в исследовательский институт».
«У каждого свой путь, – жестами показала Молчунья. – Знаешь, что в таких случаях говорят