повезёт?
И я шагнула навстречу вратам. Сгустки расступились, темнота схлопнулась. Всё исчезло.
Я обошла кондитерский киоск и отправилась на площадь. Пустую. Не совсем, конечно. Были люди, пыль, шум, но не было… их. Запахи словно выветрились – стали тонкими и тусклыми. Впервые в жизни я вздохнула свободно.
Надо же! Мне действительно повезло. И больше, чем я могла рассчитывать…
Для неё
Я слежу за ней давно. И я единственная, кто её видит.
Она сидит у окна и молчит. Створки открыты, ветер легонько колышет шторы и играет её волосами – длинными, тёмными. Такими же запутанными, как мои мысли. Я прячусь за барной стойкой и смотрю на неё сквозь перевернутые бокалы. Между нами – половина зала, четыре занятых столика, усталая официантка и кадка с фикусом. Сверкают хрустальные подвески на люстре, свет льётся мне на макушку и стекает на блестящий паркет. Мир ускоряется, кружится, скачет. Лица, улыбки, чашки на подносах, пустые стулья, меню с пёстрыми картинками, прозрачные бокалы… Всё сваливается в безобразную кучу. И я вижу лишь её – девушку у окна. Остальное теряется, перестаёт быть важным. Жаль, что не исчезает. Тогда мы бы оказались вдвоём – она и я… Я и она. Лера…
Мне нравится, как звучит её имя, особенно первый слог. Хочется поймать этот звук, запереть у себя в мозгу и запустить по кругу, чтобы слушать бесконечно. Леру редко можно увидеть причесанной, обычно на её голове истинный творческий беспорядок. Волосы распущены и свободно спадают на спину, едва касаясь талии. Она часто их гладит – медленно, вдумчиво, перебирая прядь за прядью. Пожалуй, её волосы нравятся мне больше всего. Ещё Лера любит открытые окна, и всегда распахивает створки, будто ей не хватает свежего воздуха.
Она умерла в первый же месяц, когда меня определили сюда, в Центр красоты и здоровья «Илирия», райский уголок для богатых дамочек, млеющих от клубных карточек с надписью «вип». Мама вцепилась в своего брата Виталика мёртвой хваткой, у бедняги просто не было выбора. Знаю, он не хотел брать меня на работу, и до сих пор мечтает избавиться. Но у него нет шансов, с обязанностями помощника администратора я справляюсь отлично. За год ни одной жалобы от клиентов. Мама верит, что жизнь налаживается. Только при этом следит за мной, постоянно названивает моему врачу и прячет острые предметы. В квартире не найдется даже ножниц, а ножи надёжно заперты в ящике на кухне. Это глупо, на работе я могу взять что угодно, в том же маникюрном кабинете достаточно забавных вещиц.
Лера была тут задолго до меня – почётный клиент, фотомодель, практически знаменитость. Мы были ровесницами, но она в свои двадцать два года успела многого добиться. В «Илирии» к ней относились трепетно. Пылинки сдували. Она тратила уйму денег, не требовала невозможного и совсем не вредничала. После йоги заходила в наш бар, садилась за столик у окна и всматривалась вдаль. Прямо как сейчас.
Наше незримое единение разрушается самым варварским образом – у меня в кармане звонит телефон. Картинка перед глазами рассыпается, столики оказываются на своих местах, а бокалы – передо мной. Я тянусь за трубкой и принимаю