на вешалку с платьем.
Ткань гладкая и нежная, я запутываюсь в ней, но Лера приходит на помощь. Молния застегивается на моей спине и в зеркале отражается кто-то другой, совсем не я.
– Ну, говорила же! – подмигивает Лера и удаляется.
Пока я рассматриваю своё отражение – своё ли? – она возвращается, вся растрёпанная и очень соблазнительная. На ней даже не платье, а символический кусочек чёрной материи, опоясанный кружевной лентой. Лера сверлит меня взглядом, хмурится и стягивает резинку с моих волос. Они рассыпаются по плечам, Лера улыбается.
– Так лучше, – убеждённо произносит она, и время опять убегает. Минуты безжалостно тикают. Я тону в круговороте из обрывочных фраз и ярких, как вспышки, эпизодов.
Громкая музыка, толпа людей, брызги шампанского. Приглушённый смех, помада на бокалах, гул коридора. Винтовая лестница, её ладони на перилах. Сотни эмоций и никакого страха, лишь невообразимая лёгкость. Никому нет до меня дела. Мысли выстраиваются паровозиком, круг замыкается. Наверху – ни души, и музыка гремит тише. В маленькой комнате жарко и темно, жёсткая спинка дивана давит на плечи, но Лера рядом, и остальное неважно.
– Тебе здесь нравится? – спрашивает она, нависнув надо мной.
– Не-а, – всхлипываю я, но на всякий случай добавляю: – Духота ужасная.
– Главное в обморок не грохнуться.
– Принцессы падают в обморок постоянно, – докладываю я. – С непринуждённой грацией.
– Да уж, – мрачно отвечает Лера. – Не хотела бы я быть принцессой.
– Почему?
– Потому что сплошное расстройство. Ждёшь принца, а к тебе вламывается какой-нибудь водопроводчик, обожравшийся грибов.
– Кто-кто вламывается? – переспрашиваю я в замешательстве.
Она усмехается и начинает таять – как размытое изображение на бумаге.
– Не уходи! – Я хватаю Леру за руку, поражаясь собственной наглости. Она покорно садится со мной и извиняется. Эти слова звучат странно и совершенно дико. Хочется заткнуть уши и петь во весь голос, только бы не слышать неуместные нотки вины в её волшебном голосе. Неужели Лера думает, что я злюсь? Она – единственное, что придает смысл моей жизни. Если я её вижу, значит, это некий знак. Значит, я всё-таки особенная. Не зря никто в целом мире меня не понимает. Все кажутся чужими.
Я улыбаюсь и утыкаюсь носом в её плечо. Лера гладит мои волосы, точно так же, как обычно гладит свои – перебирает пряди, пропускает их между пальцев. Будто я – вовсе не я, а отрезанная часть Леры, её тень, двойник, потерянная половинка. Я замираю, стараюсь дышать ровно. Но в ней столько уверенности, столько спокойствия… И я не выдерживаю. Целую Леру в шею и обнимаю – твёрдо, решительно. Она отстраняется, зябко ёжится, будто в этой парилке можно замёрзнуть. Вся её выдержка куда-то испаряется, сменяется замешательством и удивлением в глазах. Комната кружится, музыка отскакивает от стен и роняет звуки на ковёр. Пауза затягивается, молчание царапает слух.
Лера первой отводит взгляд и подаётся мне навстречу – плавным, нестерпимо медленным, почти