с ужасом подумала она. – Надо скорее предпринять что-нибудь!»
Она кинулась в свою спальню, схватила перо и застрочила письмо.
«Дорогой дядя Всеволод! Не хотелось тебя отвлекать от твоих ученых изысканий, но я, дом и даже наши семейные сокровища оказались под угрозой! Сюда заявился столичный детектив и обвиняет меня в исчезновении налогового инспектора. Мне надо от него избавиться, но я не знаю как. Если не сможешь приехать, помоги хотя бы советом! Целую, Липа».
Обычной почтой отправлять письмо было глупо, так как оно шло бы до дяди дня три. Только сейчас Липа пожалела, что в доме не было этого раздражающего аппарата – телефона. Но она ведь не могла знать, что в её жизни будет такая ситуация, когда понадобится экстренная помощь.
«Придется воспользоваться горшком», – с грустью подумала Липа. Последний раз через него она отправляла сообщение в 1962 году, когда просила совета у дедушки Афанасия по поводу разведения эльфийских вечноцветов.
Глиняный горшок она нашла в кабинете на книжной полке, он был завален ворохом старых бумаг. Поставив горшок на стол, Липа сунула в него письмо и закрыла крышку. Теперь оставалось прочесть заклинание, которое она давным-давно выцарапала на крышке. Но все было не так просто, требовалась магия, чтобы этот агрегат заработал. А для этого Липе надо было приложить неимоверные усилия.
Десять раз она зачитывала заклинание, но все было безрезультатно, словно это был самый обыкновенный горшок для каши. Но когда Липа, злая, вспотевшая и отчаявшаяся, в одиннадцатый раз выкрикнула заклинание, то вдруг услышала противный звук – чвак, будто что-то провалилось в жижу.
– Чем вы тут заняты? – неожиданно раздался голос детектива.
– Мне теперь отчитываться перед вами, чем я занимаюсь? – Липа подняла голову и хмуро взглянула на детектива.
– Нет, но я хотел бы знать, вам не страшно держать дома служанку, у которой, мягко говоря, проблемы с головой?
– Что за оскорбления? Глафира вполне здравомыслящий человек. Я знаю её с пеленок и поэтому…
– Вы так сказали, будто это вы знаете служанку с пеленок, а не она знает вас с ваших.
«Это всего лишь человек, – напомнила она себе, – который не знает о существовании лепреконов. И то, что Глафире семьдесят лет и она, что естественно для человека, выглядит на семьдесят – это само собой. Но то, что мне девяносто девять и я выгляжу на тридцать пять, что естественно для лепрекона, надо не забывать».
– То есть, наоборот, конечно же, с моих пеленок, – поправилась Липа. – Ведь это она выглядит старой, а не я.
Детектив, прищурясь, поглядел на неё, потом сказал:
– Ваша служанка на вопрос о других слугах сказала, что до недавнего времени в саду и в теплице у вас работало два садовника-гнома, но вы их выгнали, когда узнали, что они из агавы гонят текилу.
– Не думаете же вы, что имелись в виду настоящие гномы, – нервно хихикнула Липа. – Просто мои нерадивые садовники были невысокого роста. Конечно же, признаю, жестоко с нашей стороны так их называть.
– А