оговорку. Лично я далек от шовинистических взглядов, будто Украина может восприниматься и существовать исключительно как неотъемлемая часть России. Такая постановка вопроса изначально ставит украинский народ в положение младшего, меньшего; к чему это привело – мы наблюдаем сейчас. Евромайдан – при всей его разрушительной силе и трагических последствиях – родил в стране то, что Лев Гумилев называл пассионарным взрывом. Сформирована нация – очень молодая, очень шаткая, но, безусловно, осознающая себя нация, которая не может воспринять себя в составе России или Русского мира. Однако проблема Украины заключается в том, что, несмотря на пассионарный взрыв и народные настроения, ее лидеры не хотят и не желают самостоятельности. Все президенты – от Кравчука до Порошенко – занимались лишь тем, что тянули страну на Запад, ставя украинцев в положение просящих. Борьба за украинское никогда не подразумевала собственно украинского, а являлась по сути походом за право быть частью Европы, но ее сервильной частью.
И вот тут есть еще один важный момент. Почему Украина с таким негодованием и даже агрессией воспринимает положение младшего брата при России, но охотно ратует за существование в Европе еще менее самостоятельное – на правах даже не младшего брата, а очень дальнего родственника, которого можно использовать как обслугу? Это на самом деле вопрос привлекательности российской и западной модели. Украина – лакмус того, что могут предложить в качестве, скажем так, рекламного проспекта две цивилизации. И на украинском примере, да и не только на нем, мы видим, что американская мечта оказывается куда привлекательнее мечты русской.
Лично я вижу Украину как независимую страну, блюдущую, прежде всего, украинские интересы, но не в националистическом контексте, живущую в тесном партнерстве и с Западом, и с Россией. С последней она действительно связана братскими тесными связями. По сути даже сейчас это одно пространство: смысловое, культурное, экономическое, социальное, промышленное, духовное, сексуальное.
Но именно церковный раскол был тем мощнейшим фактором, что разделил украинский и русский народы; он и еще язык, а также несостоятельность презентации российской модели на фоне американской мечты.
Церковный раскол на Украине – бомба заготовленная. Еще до того, как Филарет был избран патриархом УПЦ, он провел Всеукраинский православный собор, на котором объявил о слиянии его сторонников с Украинской автокефальной православной церковью в единую УПЦ КП. Но тогда главой ее назвали не Филарета, а племянника Петлюры, патриарха УАПЦ Мстислава (Скрипника), на тот момент проживавшего в США. Он вскоре почил, и Филарет возглавил новообразованную церковь.
Взгляды церквей Московского и Киевского патриархата относительно своих действий и роли на Украине логично расходятся – война их только нарастает, – но, несмотря на субъективность оценок, факт перехода храмов Московского патриархата к патриархату Киевскому несомненен. И переход