колонизацией. Главное отличие Сибири от России, по его убеждению, – в отсутствии крепостного права, поэтому, прежде всего, из общины вырастает сам принцип федерализма, и именно Сибирь должна совершить данный переход, в этом ее мировое значение.
Таким образом, окончательное оформление идей областничества в последние десятилетия XIX в. приводит к новому в русской культуре взгляду на Сибирь как на целостность. По утверждению современного исследователя, «образ Сибири, созданный областниками, был настолько крупным, соразмерным поставленным ими политическим задачам, что он до сих пор, по-видимому, является более прочным и практичным, нежели большинство современных геополитических образов Сибири, слишком явно ориентированных на природно-ресурсную составляющую»156.
Сибирский регион начинает теперь мыслиться как уникальный локальный хронотоп. Преодолевать «тоскливое уныние», в отличие от романтиков, областникам помогает ощущение границы. Характерным аспектом областнического мироощущения станет восприятие Сибири как родной земли. Не случайно сюжет путешествия приобретает в творчестве областников все более отчетливые автобиографические черты, и с точки зрения традиции сама дорога предстает как сюжетно организованный текст, линейно разворачивающийся от «ухода» до «возвращения». Важно, что сюжет «дороги» в данном случае не только реконструируется, но и реально существует, эксплицируется самой традицией в жанровых формах путевых заметок и дневников, дорожных рассказов и воспоминаний.
Сущностные сдвиги происходят на данном периоде и в русско-европейском литературном процессе. В творчестве Достоевского, пережившего Сибирь не только духовно, но и топографически, она станет символом «мертвого дома». Показательно, что через десять лет появятся книги, продолжающие исследование проблемы: «Сибирь и каторга» С.В. Максимова, «Русская община в тюрьме и ссылке» Н.М. Ядринцева. Страшный мир каторги, о котором с такой болью рассказано в «Записках из Мертвого дома», и в «обновляющейся России», по ироничному замечанию Ядринцева, не перестал быть таким же страшным и жестоким.
С другой стороны, именно в Сибирь будет направлять своих любимых героев Достоевский для экстатического акта возрождения-воскрешения. В поисках новых путей и национального типа героя для литературы этой поры характерна тенденция к преодолению привычных границ, схождению с центральных дорог культуры на проселочные. Ю.М. Лотман, говоря о сюжетном пространстве русского романа, приводит в пример слова М.Е. Салтыкова-Щедрина о том, что завязка современного романа «началась поцелуями двух любящих сердец, а кончилась <…> Сибирью». И это принципиально, так как в привычном сюжетном звене русских сюжетов: смерть – ад – воскресение, исследователь акцентирует подмену другим: преступление – ссылка в Сибирь – воскресение157.
В публицистическом творчестве Лескова 60-70-х гг., где он уясняет для себя феномен