смелый почерк Делии – характерная черта женщины, бросившей вызов условностям и выполнявшей мужскую работу на чужбине. Нэнси всегда перед нею благоговела, с детства. Делия была на двенадцать лет старше, лучшая ученица в школе. В восемнадцать она поступила в Кембридж, где изучала классические языки, а в свободное время еще и фарси.
Когда началась война, МИД завербовало Делию на столь засекреченную работу, что даже родители не знали, где она. В мирное время ее направили в Багдад. Нэнси толком не поняла, чем занимается кузина; по словам дяди Роулэнда, присматривает за местными.
Больше всего Нэнси боялась, что Делия узнает истинную причину визита и тут же вышвырнет ее вон. Отложив письмо, она безотчетно обводила пальцами причудливые узоры платья в том месте, где живот слегка выступал. Даже не верится… В последние несколько недель Нэнси ощущала внутри слабое шевеление. Это напомнило ей случай из детства: в камин залетела малиновка; пытаясь локтем открыть окно, чтобы выпустить птичку, она чувствовала трепыхание крылышек в кулаке.
Как хорошо, что придумали трикотажные платья и свободные жакеты с большими карманами! Нэнси совершенно не хотелось врать кузине, однако и скандальную правду тоже нельзя обнародовать. Она заготовила легенду: дескать, сбежала из Англии, спасаясь от жестокого мужа. Конечно, врать нехорошо, но от этого зависит дальнейшая судьба, ведь у Нэнси никого не осталось, кроме Делии. Жизненно важно получить ее в союзники, убедить в том, что другого выхода не было.
Пронзительный гудок паровоза смешал все мысли. Поезд тронулся. Вскоре темнота за окном милосердно скрыла напоминания о самых счастливых и самых несчастных днях ее жизни.
Когда поезд уже набирал скорость, раздался стук в дверь.
– Мадам?
Опять проводник! Какой внимательный, заботливый… Почему он не может оставить ее в покое?
– Спасибо, все хорошо, – повысила она голос. – Мне ничего не нужно.
– Мадам… – Голос стал громче, в нем добавилась тревожная нотка. – У меня для вас телеграмма.
Нэнси вскочила с постели с бьющимся сердцем. Он передумал! Решил все-таки поехать с ней! Наверное, отправил телеграмму, как только сошел с поезда.
– Благодарю вас!
Трясущимися руками она взяла бланк, закрыла дверь и развернула жесткую бумагу.
Слова плыли перед глазами.
«ГЛУБОКИМ ПРИСКОРБИЕМ СООБЩАЕМ СМЕРТИ ДЕЛИИ ГРЭНФИЛД».
Кэтрин ужинала в купе: на подносе остатки фаршированных яиц и чашка вальдорфского салата[17].
– Ну как вам понравилась Венеция?
– Потрясающе! – Агата сняла шляпку и повесила на краешек багажной полки. – Правда, ужасно устала. Вы не против, если я лягу?
Проводник уже преобразовал купе на ночь, опустив полку и прицепив сбоку лесенку. Кэтрин не соизволила поинтересоваться желаниями спутницы, явно пометив нижнюю полку как свою территорию. Впрочем, Агата не возражала, предпочитая уединение верхней полки. Она собиралась раздеться лежа, если удастся, чтобы не устраивать стриптиз перед