человеческой жизни, а на примере тщательно отобранных явлений полемизировал с исторической действительностью, которую учил не понимать, а презирать.
Так, писал он в лекциях, надо постоянно помнить, что Александр Македонский, одаренный самыми благими и блестящими качествами, опустошил и наполнил ужасами чуть ли не всю Азию единственно потому, что желал подражать героям Гомера, подобно тому как Цезарь, подражая Александру Македонскому, уничтожил свободу своего отечества. Поэтому педагогу следует проходить мимо тех героев, чьи подвиги привели к гибели и несчастьям людей, и останавливать внимание учеников на тех, кто родились вдали от трона, но прославились гражданскими, умственными и нравственными добродетелями.
C негодованием говорил Лагарп о римских цезарях, противопоставляя им людей республиканского закала – Попликолу, Аристида, Катона, братьев Гракхов, Мария. Последний14, подчеркивал он, был сын крестьянина; крестьянское сословие – самое неиспорченное и приносящее наибольшую пользу; из него вышло много великих людей. К сожалению, никто не дает себе труда позаботиться о его просвещении, и оно обречено на невежество со всеми его грубыми и необузданными порывами.
Очень подробно Лагарп останавливался на восстании Спартака. Гладиаторы, замечал он, то есть рабы, осужденные служить дикой забаве кровожадной толпы, потребовали с оружием в руках восстановления своих человеческих прав. Рим восторжествовал в этой борьбе, но это была победа злого и неправого дела. Сам инстинкт, общий всем животным, заставляет защищаться от нападений. Пчела жалит угрожающую ей руку и муравей язвит попирающую его пяту. По какому же праву человек может безнаказанно угнетать себе подобных и требовать от них безропотного перенесения жесточайших страданий?
– Вы видите,– с воодушевлением восклицал учитель,– что необузданный произвол не огражден от мщения со стороны угнетаемых, какими бы не казались они слабыми и ничтожными! Таковы права законного сопротивления, принадлежащие всем и каждому, и напрасно тираны стараются уверить человечество, что восставать против их гнета будто бы есть преступление.
Вместе с тем он противоречил сам себе как только речь заходила о христианах и общественных движениях, родившихся в их среде. Бездумное увлечение идеями Вольтера и Гиббона15 заставляло его относиться чрезвычайно враждебно к христианству, которое он смешивал с папством. Поэтому, оправдывая народные восстания вообще, Лагарп обвинял христиан в непокорности римским властям, называя их бунтовщиками против официальной законной власти. Религиозные несогласия христиан между собой, внушал он ученикам, обошлись человечеству дороже, чем все предыдущие войны вместе взятые16.
Таким образом в рамках исторического курса Лагарп развивал перед Александром свои философско-нравственные воззрения, для которых собственно исторические события служили лишь иллюстрациями или