вечером сможешь это доказать.
Сердце моё забилось от гордости.
Ближе к десяти часам принесли чёрную одежду, обливающую тело с головы до ног как вторая кожа. Фигуры, одетые в точно такие же наряды, жестом приказали следовать за собой, как только я успела облачиться в мрачное, вызывающее одеяние.
Меня привели в уже знакомый зал с изображением Хантр-Руама и Литуэлли на круглой боевой арене. По обе стороны статуи молчаливо застыло с полсотни таких же как я чёрных фигур.
Миарон возлежал на обтянутых алым атласом подушках, раскинутых на небольшом возвышении.
Когда он заговорил, его низкий грудной голос легко заполнил собой гулкое, рождающее эхо, пространство:
– Сегодня я представляю вам шанс развлечь меня. У меня этакий душевный зуд, можете назвать его капризом: хочу видеть хорошую драку, в которой противник зубами отрывает уши противнику. В вашей партии шестьдесят человек в то время как мне нужно не больше пяти боеспособных новобранцев. С самого начала я честно предупреждал вас, что в Дом Теней ведет много дорог, но выйти можно только одним путем – впёред ногами. Что-то подсказывает мне, что желающих пойти добровольно на тот берег Вечной Реки среди вас нет? Что ж? Тогда деритесь. Деритесь, как демоны или боги. Деритесь, как умеете. Деритесь за свою жизнь. Используйте приемы, которым обучали вас здесь или где-то ещё. Если честно, мне наплевать, что вы станете делать и безразлично, кто из вас выживет. Да, скажу напоследок кое-что ещё. Настоящий воин всегда помнит, что бой – это не танец, рассчитанный на зрителя или аплодисменты. Бой это проще, азартнее, страшнее. Суть боя проста. Нужно выжить и для этого уничтожить противника. Обнажить сталь! Вы больше не товарищи и не братья. Вы – враги! А врага нужно уничтожить. Убить! Да придет Светлая Ярость!
Я не верила тому, что слышала. В глубине души я всё ещё надеялась, что это какая-то дурная шутка, игра, пусть и жестокая, но не всерьёз. Не может же тот, кто спас мне жизнь, кормил, поил, обучал целых полгода без колебаний рисковать моим существованием, ставить на грань выживания?
Я была наивна. Двуликие! Как же я была наивна! Но в юные годы быть наивным, доверчивым и любящим, как глупый щенок, естественно.
Я верю, что монстры рождаются на свет тогда, когда все лучшие побеги человеческой души вырываются, словно сорняк. Спустя многие годы, до сих пор, даже став тем, кто я есть, в глубине души я верю, что до той ночи на кровавой арене я не так уж и сильно отличалась от людей. До той ночи я была просто ребёнком, потерянным и желающим угодить тому, кого считала своим спасителем.
Я вошла на арену человеком, но покинула её демоном.
Я даже ни испытывала ярости поначалу. Просто отбивалась. Ярость – сестра страха и отчаяния. Ярость помогает выжить порой в безвыходной ситуации, когда даже надежда сворачивает свои радужные крылья.
То, что происходило тогда на арене, было ужасно. Молчаливая, беспощадная борьба: клинки, кинжалы, стилеты, голые окровавленные руки, смертоносные выпады, отходы, новые выпады. Сталь свистела и – нет, не визжала – пела, входя в плоть. Кто-то падал. Кто-то