вечера, чтобы к началу концерта – в семь часов – быть на месте. Когда Соня спустилась в холл, все трое были уже там. Момоко заразительно смеялась над шуткой Джона, а Алекс улыбался, поглядывая на лифт. Встретившись взглядом с Соней, он заулыбался еще шире.
– Софи, Софи, мы здесь, – взмахнув рукой, прокричала Момоко. Соня махнула ей в ответ.
Решили идти пешком, время позволяло. Соня пообещала, что в назначенный час они будут на месте.
– Почему такая уверенность? – поинтересовался Джон.
– Я раньше уже бывала в Женеве и Лозанне и знаю, как добраться до собора, – успокоила всех Соня.
– И ели ризотто с грибами именно здесь, – добавил Алекс.
– Да, ела. И именно в этом ресторане. Это вкусно, – улыбаясь и глядя на Алекса, проговорила она. Он слышал ее. Соня ощутила всем своим существом присутствие Алекса. Это было сродни чему-то сладкому и тягучему. Глаза ее защипало от подступивших слез, и она, несколько раз моргнув, стряхнула с ресниц соленые капли.
Чтобы отвлечь себя от навязчивой идеи поцеловать Алекса, Соня стала рассказывать, как она со своими спутниками поднималась в горы, какие чудесные там деревни, какой необыкновенной красоты ледники, до которых добираются на поездах, а зимой – на лыжах. Она сказала, что хотела бы побывать на других озерах, в районе Цюриха.
Подойдя к собору, она попросила ее подождать, но Алекс пошел с ней. Войдя в собор, они сразу же увидели столик, за которым сидел пожилой мужчина и продавал билеты. Он подтвердил, что концерт начнется ровно в семь часов. Купив билеты и выйдя из собора, Соня предложила в оставшееся время обойти его и осмотреть снаружи. Рядом с собором находилась небольшая площадь с ратушей. Когда они проходили мимо нее, на башне ратуши часы пробили семь раз. Надо было идти в собор, но тут на башне собора начался бой часов:
– Один, два, три, четыре, пять, шесть и семь, – под общий хохот считал Джон.
– Повторяем, швейцарское самое точное время в мире – семь часов, – с очень серьезным лицом, на котором не дрогнул ни один мускул, проговорил Алекс. Смеясь, все поспешили ко входу в собор.
Пришедших послушать орган оказалось не много. Алекс слышал в основном французскую и русскую речь. Если бы его спросили, является ли он поклонником органной музыки, он скорее сказал бы, что нет. Да и не часто ему доводилось ее слышать вживую, а не в записи. Алекс понимал, что он сейчас здесь не из-за любви к музыке, а потому, что здесь Софи. Он сидел рядом с ней, и у него бешено колотилось сердце. Он видел ее нежные руки, к которым хотелось прикоснуться, взмах ее ресниц. Слышал ее дыхание и неповторимый запах, от которого кружилась голова. С определенных пор у него было особое отношение к запахам. Некоторые из них ассоциировались у него с болью, страданием, мукой. За несколько дней до процедуры эти запахи появлялись в офисе, где работал Алекс, в кафе, в котором он завтракал, на улице, в машине. Они преследовали повсюду, не давали ему думать, жить. Иногда запахи ему снились в страшных снах. Сейчас запах, исходящий от Софи, дарил ему чувство