Ник. – Мы живем в тяжелое время, и, несмотря на мой высокий рост, спортивное телосложение и двадцатишестилетний возраст, порой мне приходится совсем нелегко.
– Снимаю шляпу, – сказал судья. – Ваша тетушка и в самом деле любила наш язык, чтобы вы им в такой степени владели.
– Она также обожала Францию, – сказал Ник, – вот откуда, я думаю, мое увлечение вашей дочерью.
– Вы все время гнете свою линию. Вы решили меня посмешить?
Ник попытался переубедить его:
– Если в подростковом возрасте то и дело слышать восторженные отзывы о Франции и красивую историю о несчастной любви, то это оставит отпечаток на всю оставшуюся жизнь.
Судья решил сменить гнев на милость:
– Ладно, влюблен так влюблен… Моя дочь и самом деле настоящее сокровище.
– Я чувствовала бы себя намного лучше, если бы вы сменили тему разговора. Кофе? – спросила Элен.
Судья посмотрел на нее.
– Элен не хватает чувства юмора.
Габриэлла прощебетала:
– Господин Фэрбенкс, не слушайте их. Они… как бы вам сказать, большие реалисты. Вот я совсем другой человек. Если бы кто-то признался мне в том, что я сразила его наповал, то я была бы весьма польщена.
– Благодарю вам, мадам, – сказал Ник, – вы понимаете меня.
Атмосфера разрядилась.
– Уверяю вас, господин судья…
– В чем?
– В моей искренности. Как я вам уже сказал, мне часто приходится посещать Ренн. Я не раз имел возможность увидеть вашу дочь.
Элен принесла в столовую кофейный сервиз. Кофейник был из массивного серебра, а чашки с золотым ободком – из тонкого фарфора.
Судья повернулся к Нику.
– Интересно.
– Элен очаровала меня. После нашей встречи на улице Сент-Мелани я все время пытаюсь увидеться с ней и поговорить.
– Скрытная, – произнес судья в адрес Элен.
– Папа, нечего было рассказывать.
Судья поднял свой бокал:
– За ваше здоровье, господин Фэрбенкс, за ваш энтузиазм!
Ник продолжал:
– Я хочу пригласить Элен провести со мной день в море на борту яхты. Я проверяю ходовые качества разных типов судов. Судостроители охотно предоставят в мое распоряжение любую яхту даже на несколько часов.
– Морская прогулка, безусловно, пойдет ей на пользу.
Ник размышлял. Если его грандиозный план удастся и он женится на этой скромной девушке, происходившей из столь респектабельной французской семьи, возможно, он не станет торопиться расстаться с ней. Эти люди, словно пришельцы с другой планеты, разжигали его любопытство.
– Пройдемте в мой кабинет, – сказал судья, – я угощу вас коньяком 1938 года. Это год моего рождения. У нас во Франции…
Какие же они странные, эти люди! Пережившая трагедию семья, проявлявшая во время этого ужина поддельный интерес к своему гостю, немного пришла в себя, но все же отставала от событий.
Отпивая понемногу старый коньяк в кабинете судьи, Ник пытался войти в роль терзаемого сомнениями молодого человека.
– О