ь, он становился все меньше и меньше в диаметре, но его яркость и контрастность возрастали, будто кто-то подкручивал фокус, добиваясь его превращения в четкий, сияющий белый круг.
– Максим, – окликнула его Кира, подняв глаза к темнеющему небу, – возьмите чемоданы.
– Я – телохранитель, а не носильщик, – бесстрастно напомнил он, с удовольствием вдыхая тугой и чистый, выбежавший их встречать, ветерок.
– Ох, какой вы! – другого ответа она и не ждала, просто лениво дразнила его. – Витенька, дружочек, отнеси багаж наверх и можешь ехать. Я пока подышу свежим воздухом.
Она в три такта крутанулась на месте, так что полы ее распахнутой шубы мягко взлетели, открывая колени, затем взяла Максима под руку и направила его к скамейке. Поневоле пришлось повернуться, и угол дома оказался у него за спиной. Ему страшно захотелось взглянуть туда: он почувствовал угрозу, исходящую от этого угла. Действительно, там вдруг выросли две черные человеческие фигуры и собака.
Шесть красных глаз уставились на даму в дорогой шубе. Прикинь: классовый враг на «Мерседесе» с шофером и с хахалем в придачу. В две головы ударила кровь, легированная этиловым спиртом, и Максим услышал шипящее «Фас-с-с!». Он освободил руку.
Среднего размера ротвейлер приближался, как скорый поезд, подбадривая себя коротким рычаньем.
Максим успел сделать лишь несколько шагов в сторону набегающей собаки и опуститься на одно колено. Все исчезло, осталась одна скачущая на него цель. Пес, как и полагается, заходил слева, и Максим встретил его прямым ударом левой. Такой удар у него всегда получался. Длинный, точный, хлесткий. Как удар хлыста. Удар прямой левой – кратчайший путь к истине. Таким ударом он не раз отправлял на ринге противника в нокаут. И сразу же – короткий удар правой, как контрольный выстрел в голову.
Пес взвизгнул, поскользнулся, заскулил и, дергая головой, пропал в темноте. Максим встал, чтобы встретить разгоряченного хозяина, уже занесшего руку, как городошную биту. Ну, здесь опыта Максиму хватало с лихвой. Здесь он был спокоен, даже слишком, но взгляд спрятал, мимоходом отряхнув брюки. Как по учебнику, он ушел от размашистого удара и поставил точку, вернее, двоеточие: левой снизу в печень, правой в челюсть. Нападавший сел на мостовую. Его приятель нерешительно остановился.
– Гудвин, Гудвин, – позвал он собаку. – Гуди, Гуди… – тщетно: Гудвин отфыркивался где-то далеко в глубине двора, трезво взвесив шансы и рассудив, что эта попытка была чистым авантюризмом.
– Ах, ты!.. – не получив поддержки, вскинулся второй пьяница на Максима, но осекся, поймав его взгляд.
Во взгляде он прочел приговор – немедленный и беспощадный. Рвавшиеся наружу ругательства застряли в горле. Максим, переводя дыхание, жестом велел ему убираться. Послушавшись Максима, пьяница подхватил товарища и, не оглядываясь, удалился.
– Гуди, Гуди… – донеслось из-за угла.
Кира стояла, открыв рот с намерением закричать, но так и не успела этого сделать. Поэтому, когда противники испарились, она выругалась и заставила себя рассмеяться.
– Блин! Узнаю тебя, Россия! – сказала она. – Надеюсь, чемоданы на месте!
Баталия произошла так быстро, что Витек все еще стоял столбиком с багажом в руках. Опомнившись, он встряхнул чемоданами и подошел к Максиму.
– 3-з-здорово вы их!
– А ты как думал?! – задорно воскликнула Кира, будто это была целиком ее заслуга. – Фирма веников не вяжет!
– Простите, – отдышавшись, сказал Максим. – Кажется, я заставил вас понервничать. И что это на меня нашло?! Тоже мне, боксер на пенсии!
– Напротив, – возразила Кира, – вы меня развлекли. И привели в тонус. А то я за бугром совсем расслабилась. А здесь надо привыкать к стрессу. Не хочу подниматься в квартиру. Давайте присядем, и вы мне расскажете, где научились кулачному бою.
Кира подвела Максима к скамейке, села и усадила его рядом.
Из подъезда вышел Виктор. Уже без чемоданов.
– Я оставил свет наверху, – сказал он.
– Спасибо, Витенька. Поезжай! Езжай, мой друг, привыкший к стрессу! Завтра я позвоню, когда понадобишься.
– До свидания.
– Всего хорошего!
Машина длинно лизнула светом фар оторопевшие стены, помигала красными огнями стоп-сигналов и нырнула за угол, после чего наступила чуткая тишина, как в зрительном зале, когда гаснет свет. Двор замер.
Максим смотрел в небо.
– Ну, что же вы! Рассказывайте, – затормошила его Кира.
Максим очнулся.
– Где я научился боксу? С юности занимался. Еще со школы. Прочел однажды про Эдвина Хаббла. Знаете, кто это?
– Какой-то волшебник. Великий и ужасный.
– Нет, это Гудвин – великий и ужасный.
– Гудвин? Гуди, Гуди! Кажется, ему сегодня здорово попало?!
– Да уж! Не его день. Не надо было превращаться в собаку.
– Бедняга! Впрочем, сам виноват. Так что же этот, как вы сказали?..
– Эдвин