говорят, что мужчины счастливы и даже горды, когда в их объятиях побывала девственница…
– Да, в 1900 году молодые мужья говорили такое, – сказал он. – Но не будущий кандидат на президентских выборах, оказавшийся в захудалом отеле в Женеве, зная, что жена его ждет в Париже…
– Которой вы изменяете с девицей, будь она девственницей или нет, это неважно. Измена есть измена…
– Помолчали бы вы лучше, – сказал он.
Когда он говорил, губы его были на уровне края воды, затем добавил:
– Почему я?
– Это дело случая. Судьба, если хотите. Я всегда представляла себе, что моим первым любовником будет француз. Девичья фантазия. Француз, не слишком красивый, не слишком молодой, но полный очарования.
– Спасибо, – сказал он, – красивый портрет.
– Больше смахивает на комплимент, чем на обиду.
– Во всяком случае, вы – отчаянная лгунишка.
Она была довольна.
– Надо было наврать. Видите, какая ваша реакция… Если бы я не соврала, если бы не разыграла опытную женщину, вы бы убежали. А у меня столько горя.
– Ваше горе меня не касается. Так же, как не касаются психологические сложности, вызванные смертью вашего отца. Я – нормальный мужчина.
– Что вы называете нормальным?
– Без патологических наклонностей, милая. Кровосмешение меня сильно раздражает. Комплексы в духе Фрейда приводят в отчаяние. Немного преувеличенная связь между воспоминанием о вашем отце и мною стесняет меня. Во-первых, я люблю быть самим собою. Во-вторых, идентификация такого рода мне не нравится. Вот и все. Достаточно ясно?
– Не сердитесь. Спокойствие… Как раз перед тем, как вы стали меня обнимать, я подумала о моем отце, это верно. Но очень скоро стала думать о вас. Только о вас. Исключительно о вас. Успокоились? Да?
Он вышел из ванны, крепко растерся и запахнулся в купальную простыню. «Глуп как римский император», – подумал он. Со вздохом облегчения лег в кровать. Дважды энергично взбил слежавшуюся подушку и решил поспать.
– А я? – спросила она в щелку, приоткрыв дверь.
– Кровать у нас только одна, приходите спать. Я вас не выставляю за дверь.
– Я хотела бы спать в ваших объятиях, – сказала она. – Если буду только лежать рядом с вами, мне будет страшно.
– Идите сюда. Вы – ужасная кукушка.
– Я вам надоела?
– Очень. Кстати, я отвык спать с кем-нибудь.
– А я никогда не спала с кем-нибудь, – сказала она. – Думаю, что это должно быть приятно.
И, лежа рядом с ним, обнаружила:
– А у вас нет волос на груди…
Он подумал о Ландрю с чувством глубокого братства, нежно обнял Лизу и попытался объяснить ей реформу, которую хотел ввести: своеобразную «тринадцатую зарплату» пенсии для пенсионеров. Рука Лизы, нежно-сладкая, словно обмазанная медом, смутила его.
– Если хотите еще полюбить меня, – сказала она, – можете… Но не спешите! Терпеть не могу торопящихся людей.
Она была теплая, нежная, уютная. «Все будут возражать