плечом, еще сильнее, но дверь не открывалась. Не собираясь отступать, она вынула из кармана халата такой же ключ, которым открыла вагон начальница бригады. Повернула ключ в замке и толкнула, уверенная в успехе. Дверь немного приоткрылась, но она не смогла открыть ее шире. Что-то блокировало дверь изнутри.
– Какой-то пьяница там лежит? – спросила она как будто себя, но настолько громко, чтобы пьяный пассажир, если он там действительно был, все слышал. Никто не ответил, поэтому она попробовала еще раз:
– А ну вставай, не то врежу тряпкой. Пошевеливайся, алкаш.
В ответ тишина. Это уж слишком. Она сунула в щель ручку щетки и нажала изо всех сил. Она почувствовала, что дверь понемногу поддается. Она сунула в щель ногу и еще раз нажала. Вход в туалет освободился настолько, что она могла попробовать втиснуться в небольшое помещение. Она убрала ногу и посмотрела вниз. Ей сразу стало нехорошо. Она никогда не любила вида крови. Даже небольшая ранка могла вызвать у нее головокружение. А здесь крови было так много, что Криштофяк чуть не упала. Пол в туалете выглядел так, как будто кто-то разлил ведро красной краски, пока писал первомайские лозунги. Хуже всего, что кровь пристала к подошве, и когда она с отвращением переставила ногу, на полу осталась красная полоса.
Женщина схватилась за края дверного проема, чтобы не упасть на испачканный пол. За дверью что-то качнулось и оттуда выпала безжизненная рука, точнее ее часть. Там, где должна быть кисть, была лишь искалеченная кровавая масса.
Уборщица Криштофяк почувствовала, что ей трудно дышать, но лишь на долю секунды. Вскоре она уже ничего не чувствовала. С грохотом она упала на пол.
14:30
У старшего лейтенанта Леона Кудельского из железнодорожного комиссариата на Центральном вокзале в Познани противно першило в горле. С самого утра было это неприятное чувство, но он думал, что все из-за праздничного дня. Сегодня все пили за здоровье женщин, а он даже не понюхал. Не считая, конечно, одной бутылки пива «Лех», которую он выпил, как только пришел на работу. Но даже в такой день он не употреблял ничего крепче. Старший лейтенант Кудельский был принципиальным человеком и считал, что на работе нельзя пить, тем более на такой ответственной, как у него. Он отвечал за железнодорожный вокзал, со всеми перронами и подземными переходами, а еще за прибывавшие и отправлявшиеся поезда. Короче говоря, безопасность тысяч людей зависела от того, насколько адекватно он будет реагировать в критической ситуации. А реагировать он умел. Вот вчера, например, он так приложил одному дебоширу, что пришлось вызывать «скорую».
Он сам виноват, говорил подчиненным старший лейтенант. Если бы не заблевал нам весь стол, получил бы разок для профилактики. Но, если он так с нами, Гражданской милицией, поступил, нельзя безучастно наблюдать, как оскорбляют честь мундира.
Вот и приложил дубинкой, но с чувством меры. Так, чтобы запомнилось, но без причинения тяжкого вреда здоровью. Это чувство меры у него было благодаря тому, что он не пил,