лево руля! Прямо руль! Так держать!
Он окинул взглядом суда конвоя и обернулся к корме. Нат стоял на своем обычном месте, широко расставив ноги и закрыв лицо руками. Палуба, покрытая пробковой массой, ходила ходуном, и он, примостившись на планшире, раскачивался вместе с ней. Окошко наблюдателя оскалилось в усмешке.
Зараза, как же я тебя ненавижу! Так и съел бы. Потому что ты проник в ее тайну, получил право задирать ее перелицованную твидовую юбочку. Вы вдвоем соорудили себе местечко, куда мне путь заказан. По своей идиотской невинности ты захватил то, что причиталось мне, – то, что я должен был заполучить или сойти с ума.
Он ненавидел Натаниэля не только из-за Мэри. Эту парочку свел вместе слепой случай – с таким же успехом Нат мог налететь на рым-болт. Но, кроме всего прочего, этот долговязый придурок мог сидеть вот так, раскачиваясь в такт с морем, на волоске от ужасного конца, болезненного и в то же время несущего облегчение, как лопнувший нарыв.
– Господи!
«Вильдебист» уже повернул. Опоздали.
– Тридцать право руля! Средний вперед, обе машины!
В точке, где сходились эсминцы охранения, отчаянно мигал сигнал.
– Прямо руль! Так держать! Малый вперед!
По трапу загремели шаги: капитан.
– Какого черта, что за игры?! Чем вы тут занимаетесь?
Торопливо и без запинки:
– Сэр, кажется, что-то по правому борту, похоже на обломки судна. Поэтому я и оставил прежний курс…
Капитан положил руку на козырек мостика и прищурился.
– Что за обломки?
– Подтопленные бревна, сэр.
– Наблюдатель справа!
– Да, сэр?
– Что-нибудь за бортом?
– Никак нет, сэр.
– Простите, сэр, я мог ошибиться, но решил проверить… на всякий случай.
Капитан протиснулся ближе, уставился в упор. Картинка в окошке ярко вспыхнула, руки судорожно вцепились в скалу. Широкое бледное лицо с морщинами, цепкий взгляд воспаленных глаз, отекших от недосыпания и джина. Туманные очертания носа по бокам центрального поля уловили резкий сладковатый запах. Лицо за окошком преображалось, медленно, постепенно. Изнутри, как у Ната. Под бледной кожей с влажными складками, в уголках рта и возле глаз еле заметно сдвигались мышцы, преобразуя сложную систему внутренних натяжений. На поверхность всплывало открытое, оскорбительное недоверие, смешанное с презрением.
Бледные губы раздвинулись:
– Продолжайте нести вахту.
Он смешался – ни ответить, ни отдать честь не успел, а лицо отвернулось, унося вниз по трапу понимание и презрение.
Жар, кровь стучит в висках.
– Сэр, сигнал от капитана Д.: «Куда спешишь, красотка?»
Деревянное лицо сигнальщика. Жар и кровь по эту сторону окошка.
– Доложите капитану.
– Есть, сэр.
Он повернулся к нактоузу.
– Пятнадцать лево руля! Прямо руль! Так держать!
Из-под руки было видно идущего Натаниэля. Отсюда он казался летучей мышью,