а если узнают? …Узнают, что у нас родная племянница в детдоме?.. Ты первый секретарь райкома, я член партии… Партия очень тщательно следит за нравственной стороной. Сдать родную племянницу в детдом… как это будет выглядеть?.. Да еще мать погибла при трагических обстоятельствах. Такое неординарное событие, взрыв в метро… Я не понимаю, откуда У НАС, в Советском Союзе, взрыв в метро?!
Андрей Петрович вздохнул.
– Это очень плохо выглядит – родная племянница в детдоме… А ты, Олюшонок, молодец, соображаешь…
Олюшонок про партийную работу много чего понимает. Партийные правила строги – в нравственном плане все должно быть идеально. В семье все должно быть идеально. Если в семье неурядицы, то ВСЕ. Второй секретарь, на место которого он когда-то пришел из завотделом, полетел всего лишь из-за подозрения в интрижке в своем аппарате. Бюро обкома только что освободило третьего секретаря из-за сына-подростка – мальчишка почитывал какую-то там запрещенную литературу… Родная племянница в детдоме – это вам не подросток-читатель, не интрижка, не разрушение семьи, но тоже плохо. Могут сказать – а как же гуманность и тому подобное, как мы выполняем свой, так сказать, общечеловеческий долг?.. Но все же это маловероятно. А Олюшонок при всем своем уме и понятии о партийной работе – женщина. Так за него боится, что не может сравнить риски.
Девочка в детдоме – это, можно сказать, похоронили гадкую тайну навсегда. А вот девочка живет у них в семье – это мина замедленного действия. Если потребуется его уничтожить, запросто раскопают, ЧЬЯ дочь эта Нина. Компромат ТАКОЙ убойной силы – в семье одного из руководителей Ленинграда проживает дочь человека, у которого руки в… тьфу, гадость какая! – такой компромат может свалить его в считаные часы.
Олюшонок про партийную работу много чего понимает. Много, но не все. Она не знает, КАК это, когда валят в партийных органах… страшно. Если ты оступился, тот, кто выше тебя по положению, тебя изничтожит, не успокоится, пока не унизит тебя, как собаку, а за ним остальные, все по очереди плюнут в душу, все вытопчутся. … Его топтали, и он топтал сам, такие правила, ничего не попишешь… О-ох… На кону его карьера, его жизнь.
– Все! Спать! – рявкнул Андрей Петрович и зашевелился, устраиваясь удобней, подтыкая под себя одеяло.
Ольга Алексеевна покосилась на мужа – слава богу, спит.
– Мама, моя Надя приехала… – сказал Женя.
… – Поживем, увидим, – отозвалась мудрая Женина мама.
Ольга Алексеевна встала, выключила телевизор, легла в постель, подумала вдруг: «А ведь у них ничего не получится… у Мягкова и Барбары Брыльска, у Нади и Жени, – ничего у них не получится… слишком они…» – и, не додумав, ЧТО Надя и Женя слишком: слишком влюблены, слишком эгоистичны, уже окончательно – Андрей Петрович спит, больше они не будут разговаривать – свернулась в клубок, закрыла глаза, поплыла в сон, и… Она не поняла, сколько прошло времени, – прошло несколько минут, как она задремала, или уже утро…
– Я сказал – все.