будто первый бал Наташи Ростовой», вот тебе и бал… первый бал… Наташа Ростова подралась на балу… – Отсмеявшись, Алена грозно сказала: – Ты. Ты всех опозорила. Папу. Маму. Меня. Аришу. Всю нашу семью. Да не дрожи ты так, как будто я тебя сейчас буду бить. Не бойся, я ничего тебе не сделаю, – ПОКА не сделаю. Просто скажи мне – как эта «жидовка» вообще пришла в твою баранью голову?
– Ты же сама говорила – они евреи, – жалким голосом объяснила Нина. – А евреи – это жиды. У нас в классе всех евреев дразнили жидами. Но ведь это не самое обидное. Вот если бы я сказала «тварь подзаборная» или «сука драная»…
Алена серьезно, без тени улыбки, спросила:
– Тебе все нужно объяснять, что нельзя делать? Тогда запоминай: нельзя совать голову в унитаз. Нельзя говорить учительнице «тварь подзаборная». Нельзя кусаться. Нельзя пи́сать на пол посреди класса. Нельзя воровать еду из тарелок в школьной столовой.
Нина не засмеялась, а так сильно покраснела, так резко прижала руки к груди, что Ариша посмотрела на нее с жалостью, – кажется, что-то похожее в ее жизни было…
Ариша сняла перчатку, задумчиво поводила пальчиком по сугробу. Палка, палка, огуречик, получился человечек. Ариша нарисовала человечку улыбку, мягко сказала:
– Нина, почему ты на Таньку набросилась? Что она тебе сделала? Танька нормальная, добрая.
Нина честно задумалась. Почему обида, страх, страшное напряжение этих дней вылилось вдруг на эту ни в чем не повинную Таньку?.. Потому что Таня сказала: «Алена говорит, что ты скоро уедешь домой». Потому что все, и Алена с Аришей, и Таня, и мальчишки – такие благополучные и на своем месте, в этом красивом Ленинграде, в этой их красивой жизни, а она всем чужая и даже не знает, где теперь ее дом. Потому что она думала, что в новом старом Аришином платье не отличается от остальных, а это оказалось не так. Разве это скажешь? Но можно сказать правду – ДРУГУЮ правду.
– Мне трудно сдержаться, когда я злюсь. Я просто себя не помню, могу сначала ударить, а потом уже думаю, – объяснила Нина. – Наша учительница говорила, что если у ребенка мать все время болеет, то он слишком часто злится на нее и вообще на жизнь, поэтому ему трудно держать над собой контроль.
– А чем болела твоя мама? – сочувственно спросила Ариша.
– Алкоголизм, – ответила Алена и уточнила: – Это не болезнь.
Девочки обменялись значительными взглядами. «Все знают, что алкоголики не больные, а отбросы общества», – сказала глазами Алена, а Ариша глазами ответила: «Пусть думает, что алкоголизм – это болезнь, это же все-таки ее мама…»
Нина неожиданно улыбнулась Алене:
– Ты соврала, что я ваша сестра. Из жалости. Ты больше не ври. Ты меня ненавидишь, я знаю. Все видят, что я не такая, как вы все. Тебе стыдно, что я с вами.
– Стыдно… – подтвердила Алена. Высоко занесла руку, как для удара, и такой у нее был решительный вид, что Нина напряглась, ожидая удара и уже готовясь дать сдачи, но Алена как будто передумала ее бить и только покрутила пальцем у виска.
– Алена, прости ее! – попросила Ариша.
Нина