характере Эвелина так и не смогла научиться называть свекровь мамой, и, поскольку Марику (мужу), в целом, было все равно, то она называла свекровь по имени-отчеству.
– Может ты пойдешь умоешься и оденешься, милая? – Бэлла Иосифовна говорила хорошо поставленным басом, при этом модуляции голосом у нее тоже хорошо получались.
Эвелина сама знала в этом толк и всегда удивлялась умению свекрови виртуозно применять то, чему ее, Эвелину, пять лет учили в институте и три – в аспирантуре.
«Да я, вроде, не голая тут стою и вам кашу варю, – промелькнуло в голове у Эвелины, – И Марику нравится, когда я в таком наряде – он любит хватать меня неожиданно за самые разные места, пока дети спят. И мне это тоже нравится. И умылась уже. И зубы почистила, если вам это интересно и необходимо знать…»
Но вслух прозвучало:
– Сейчас уже буду на работу собираться. Вам творог или твердый сыр достать?
– Творог, – излишне категорично ответствовала Бэлла Иосифовна, – Но достать нужно было полчаса назад. Как будто ты не знаешь, что я не ем холодного. Так и ангину недолго получить. Нужно было с вечера достать.
– Если с вечера достать, то он до утра испортился бы… Пришлось бы выбросить, – посмела заметить Эвелина, смиренно открывая холодильник. Лямка майки при этом предательски сползла с плеча. Ну как назло…
– Сделали бы сырники, – произнесла свекровь, усаживаясь во главе стола, – Тебе бы только выбрасывать.
– Угу, – буркнула Эвелина, – Достать творог вечером, дождаться, чтобы он испортился, а потом сделать сырники. Гениальная мысль! Просто образец рационального ведения хозяйства.
– Что? – Бэлла Иосифовна была туговата на правое ухо, и тихонько бурчать можно было без опасения за свое здоровье и нервы. Чем Эвелина иногда и пользовалась, когда становилось уж совсем невтерпеж.
Как профессиональный психолог она хорошо знала, что самое плохое – это давить что-то в себе. Нужно выплеснуть. Хоть потихоньку, в кулачок, но – выплеснуть. А так – вроде и сказала, но и никого не задела.
Марик, если подобные сцены происходили в его присутствии, или ухмылялся в усы или «делал больше глаза», но так, чтобы Эвелина видела его «глаза» (и чтобы ей стало стыдно за такое неблаговидное поведение, буквально, издевательство над пожилым человеком), а мама – нет.
– Ты не вздумай Марку давать этот творог. Он же просто ледяной! – Бэлла Иосифовна, к счастью, не считала нужным повторять вопросы, ответы на которые она не расслышала. Много чести!, – И детям тоже! Не вздумай!
«Хорошо хоть вспомнила про детей тоже, хотя бы в таком контексте, – подумала Эвелина, – А то, похоже, кроме Марика, тут вообще нет никого, достойного внимания ее величества. Я – объект для воспитания, а дети – так, бесплатное приложение».
– Марик еще спит, а дети уже разбежались. У них занятия в восемь часов начинаются, – ехидненько сказала Эвелина, вкладывая в свои слова много-много глубокого смысла.
Просто