вы улыбаетесь? – спросила девушка.
– Я сочинил вам другую биографию.
С Садово-Триумфальной повернул на Малую Дмитровку и в Оружейный переулок.
Олтаржевский сказал, что нашёл приличное место, еще не заезженное посетителями.
Они разделись в гардеробе и поднялись на второй этаж. Молодой кавказец в галстуке-бабочке провёл гостей к столику в нише у окна. Официант принял заказ и с легким поклоном удалился.
– Здесь мило, – сказала девушка, озираясь на розово-фиолетовые стены, сцену и экран в глубине зала. – Это караоке-бар?
– Да. Завсегдатаи соберутся позже. Если хотите, можно перейти в соседний зал.
– Нет. Мне здесь нравится.
Олтаржевский спросил, дружит ли девушка с кем-то в компании? Нэла рассказала о приятельнице Оксане Скобцевой, руководившей корпунктом в Питере.
– Она режиссером снимала новогодний огонёк. В студию неожиданно приехал Арон Самуилович с женой. Свободных столиков не оказалось. Оксана выматерила кого-то из помощников, и места нашли. Всё это время Гуськов ждал рядом. Она об этом не знала. Его в лицо тогда мало кто знал. А потом он назначил её в Питер. Вячеслав Андреевич, давайте не будем о работе, – попросила Нэла.
– Давайте. Только тогда нам не о чем станет говорить, потому что общих интересов, кроме работы, у нас нет. Я ничего не знаю о ваших вкусах. Вы – о моих. А если расскажу, они вам, скорее всего, покажутся архаичными и вряд ли заинтересуют.
– Нет. Мне с вами интересно. Мне нравится, что вы делаете. В компании вас многие уважают. Вы не даёте своих в обиду. Я читала о вас.
– В газетах многое врут. Вы ведь знаете, как это делается.
– Но про вашего прадеда и про то, что вы воевали, это – правда?
– Правда. Скажите, вы действительно ждали звонка подруги?
Девушка смутилась. Олтаржевский извинился. Нэла благодарно улыбнулась.
От природы добрая, она научилась притворяться, и не знала, нужно ли пробовать увлечь Олтаржевского для своей пользы. Сначала ей показалось, что она влюбилась в него. Затем передумала. Она мечтала «удачно» выйти замуж, но рассчитывала только на себя. Кормила бездомных собак у метро сосисками и в глубине своего юного сердца верила в любовь, как верят в чудо.
Им принесли сок и вино. В зал начали подходить люди.
Олтаржевский извинился и спустился вымыть руки.
Сквозь музыку и плеск воды в умывальнике он услышал крики.
За дверью стоял солдат с автоматом на груди в бронежилете и балаклаве под каской.
Солдат обернулся. Ощупал Олтаржевского взглядом, толкнул его лицом к стене, и ударил шнурованным ботинком по пяткам:
– Ноги шире!
– Что случилось? – как можно спокойнее спросил Вячеслав Андреевич.
– Заткнись!
Олтаржевский спокойно бы дождался развязки – мало ли «зачисток» было в Москве в те годы! Но сверху донеслись крики. Он подумал о Нэле и сказал:
– Мне надо