гаснут. Загорается свет в гостиной.
Софья Алексеевна. Пошла, будто одолжение мне сделала! Нет, решено окончательно, завтра же ее уволю.
Заманский. Но учтите Софья Алексеевна, найти хорошую домработницу не так-то просто. Я это знаю по личному опыту. Ваша Любовь ничуть не лучше или хуже других. Типичный продукт нашего времени и своего поколения. Все они абсолютно лишены чувства благодарности и считают себя равными людям, которые их нанимают и дают им средства к существованию.
Софья Алексеевна. Потому что сами хозяева им это позволяют. Как мой покойный муж. Не безвозмездно, разумеется…
Вера. Мама!
Заманский. Все-таки прав был Моисей, когда сорок лет водил евреев по пустыне. Он ждал, когда умрет последний из них, рожденный в египетском рабстве. Пока будут живы те, кто родился при социализме, говорить о построении в нашей стране капиталистического общества – со всеми вытекающими отсюда общественными отношениями, – можно будет только с большими оговорками. Как показывает история, идеалы свободы, равенства и братства не так-то легко искоренить из голов, затуманенных «Марсельезой» и «Интернационалом»…
Софья Алексеевна. Иосиф Аристархович, от ваших заумных разговоров у меня всегда начинается головная боль. Лучше причаливайте к этому столу и кидайте якорь. Прошу, прошу! Вера, Павел, а вы что мечетесь по гостиной, как салаги при звуках аварийной тревоги? Быстро за стол!
Все рассаживаются вокруг стола. Входят Надежда и Мышкин, за ними – Любовь.
Софья Алексеевна. А, вот и наши любители поэзии! Присаживайтесь рядом со своими благоверными. Любочка, налей всем вина. И смотри, чтобы тарелки не были пустыми!
Мышкин. Вино? А нет ли на камбузе водки?
Софья Алексеевна. Водки не будет. Не забудь, пожалуйста, по какому поводу мы собрались за этим столом.
Мышкин. Я помню. Еще не отряс кладбищенский прах со своих ног. Но покойному Андрею Олеговичу это бы вряд ли понравилось. Он любил водочку. Да если еще и под соленый огурчик! Как Кичатов говорил, лучше может быть только пустить на дно траулер компании-конкурента.
Софья Алексеевна. Алексей, прекрати травить байки! Вера, утихомирь своего мужа. А ты, Павел, вытри слезы своей жене. Вот тебе платок, Надя, свой ты всегда теряешь! (Подает носовой платок).
Юрков. Будьте покойны, Софья Алексеевна. Отдраю ее глазки до солнечных зайчиков, как медную рынду на судне!
Софья Алексеевна. За этим столом не должно быть страдающих лиц. Вы все знаете, Кичатов любил веселую компанию, не выносил нытья и меланхолии. После нашего замужества мне долго пришлось привыкать к такому образу жизни. Ведь я только окончила школу, была, что называется, тепличным цветком. Рафинированная дочка интеллигентных родителей, мечтательница, живущая в тех веках, когда на земле существовали благородные рыцари и трубадуры, воспевающие прекрасных дам. А он – простой рыбак, грубый и неотесанный, думающий лишь о хлебе насущном. Но со временем я привыкла. И сегодня я хочу воздать Кичатову то, что он заслужил. Мы не будем о нем рыдать и рвать волосы на голове. Мы проводим его в последний путь с грустной улыбкой на губах, но не более того.
Любовь