здесь быстренько со всеми, Василий Степанович, разберись. Ни к чему нам по пустякам людей задерживать, – с заботой о собравшихся распорядился Потёмкин. Повернувшись и указывая пальцем на замершего по стойке смирно до особого распоряжения капитана, добавил: – Этого секунд-майора в мою гвардию, Василий Степанович, определи и проследи, чтобы он к своему Суворову на кордон не сбежал.
Должность офицера для поручений у самого Суворова капитан Листьев считал подарком судьбы, но только что произошедшее выглядело чудом. Не теряя самообладания, обескураженный избытком чувств, глядя в полные зависти глаза вытянувшегося в струнку как на параде морского офицера, новоиспечённый майор благодарно отчеканил:
– Служу Царю и Отечеству!
– Хорошо служишь, одобряю, – согласился со словами офицера довольный своим неожиданным решением Потёмкин и тут же добавил: – Только теперь мне верой и правдой послужить придётся. Через полчаса вели мою карету к непарадному крыльцу подать, – дружески попросил Попова Светлейший князь, а секунд-майору Листьеву строго приказал: – Жди меня возле неё, сопровождать будешь!
И, более не задерживаясь, скрылся за дверями своего кабинета.
Славный день победы над Мустафой праздновали по-русски широко и с размахом. Пышные страсти скоро улеглись, но к великому сожалению, число послевоенных калек на улицах северной столицы не убавилось. За ужасные увечья им щедро подавали, и они без всякой меры возливали на чудом теплящуюся в их жалких мощах жизнь. До умопомрачения веселились в бесконечном празднике, начисто спуская добропорядочную милостыню на треклятое вино, горьким похмельем понимая, что предстоящие лютые морозы нынешней зимы многим из них пережить уже не удастся.
Первый месяц осени в устье Невы выдался сухой и жаркий. В душных дворцовых стенах без всякой надобности уставшей от духоты Императрице сидеть не хотелось. После долгожданного кратковременного дождика духота отступала. Безудержно тянуло в тёмные прохладные аллеи парка за целительной бодростью. Избрав для себя верным поводырём Нарышкина, шурша дорогим платьем по выложенной цветной мозаикой дорожке, Российская Императрица чинно прохаживалась по саду. Неисправимый балагур, желая едкой сатирой расположить к себе сердце царицы, неустанно острил, но она, погружённая в мысли государственной важности, не поддавалась на тонкую уловку пустомели. Нарышкин так просто сдаваться не желал и, перевоплотившись в серьёзного человека, хитро сменил тему разговора:
– Матушка, грибов ныне в лесу после дождика – хоть косой коси.
– Ну и… – недоумённо вымолвила Екатерина Вторая. Решительно остановилась с намерением вступить в разговор.
– Старые люди поговаривают, что к войне всё это.
– Так войну я, милый мой, давно окончила полной победой русского оружия.
– А зачем, Матушка, Светлейший князь Григорий Потёмкин с генералом Суворовым в армии тогда