Его так больно защипало от апельсинового сока, что у меня дыхание перехватило. Дрожащими руками я закончила уборку под тихий и успокаивающий голос Калеба. Слов я не разбирала, так как он сидел с Мией в другом конце кухни. Потом Калеб ушел выбросить осколки стекла в контейнер за домом.
– Он должен был приглядывать за мной, – упрекнула меня Мия с другого конца кухни, и уголки ее губ поползли вниз. В эту секунду она очень напоминала Ив. Да и фраза, скорее всего, была эхом слов, произнесенных в этом самом месте мамой Калеба.
«Я не виновата в случившемся, – крутилось на кончике языка оправдание. – Калеб спал, когда я пришла».
– Мне пора, – сказала я Калебу, как только он вернулся. – Поправляйся, Мия.
Я вновь слышу те слова Мии, стоя на пороге комнаты Калеба, наблюдая за тем, как из-за закрывающих солнце облаков темнеют и бледнеют тени от птиц на стенах, покрывале, столе. «Он должен был приглядывать за мной». Если бы Калеб сделал то, о чем просила его мама, ход событий бы изменился. А сама Мия ощущает эхо своих слов? Понимает, что все могло сложиться иначе, если бы Калеб сделал то, что должен был сделать? Если бы он находился дома, а не ехал куда-то в ливень? «Я не виновата в случившемся», – снова хочется оправдаться. Бесполезные слова. Я и сама не особо в них верю.
Я раздраженно пересекаю комнату, собираясь первым делом снять занавеску. Мне приходится встать на компьютерное кресло, чтобы достать до карниза. Оно крутится подо мной. Металлический стержень карниза клонится вниз, когда я вынимаю его из держателя, и птицы ворохом соскальзывают на пол. Яркий солнечный свет слепит глаза, и я инстинктивно зажмуриваюсь. Комната теперь залита солнцем. Никогда больше птичья тень не ляжет на стену. На кровать. На нас.
Занавеска оказывается почти невесомой. Я складываю ее и опускаю в коробку. Ткань идет волнами, и я придавливаю ее руками. На столе, не считая монитора компьютера, ничего нет. А в ящики стола я еще не заглядывала. Мне вспоминается, как Калеб прислонился к ним, закрывая доступ к письму, которое я не успела прочитать. Я подтаскиваю к столу коробку. Опускаюсь на колени. Хочу, чтобы секреты Калеба снова стали моими, как тогда, когда он поделился со мной одним из них на пляже. Как будто тем самым могу спасти наши отношения. Даже сейчас.
Университетские письма
Мое воображение занимает тот образ Калеба, которого не существует. Я задаюсь вопросами: куда он мог бы поступить и чем мог заняться? Какие университеты желали его заполучить, присылали ему письма и просили их посетить? У Джулиана к началу двенадцатого класса все уже было решено. Письма из университетов приходили в течение всего одиннадцатого класса. Помню, как мама с папой раскладывали их на столе, Джулиан садился между родителями, и они втроем строили планы.
Я начинаю поиски с нижнего ящика стола. Им Калеб пользовался меньше всего. Там лежат редко используемые вещи: компьютерные провода, старая колонка, спутанные кабели, запасная мышка. Я вываливаю их в коробку с надписью «Электроника». Письма в этом ящике нет. Открыв средний ящик, нахожу в нем университетские