разбой, а мордушку я дома забыл.
– Ты ж говорил, что взял!
– Это я мормышку взял, а мордушку забыл.
– Так лови мормышкой!
– Мормышка – это наживка, а мордушка – сетка на палке.
– Может, бармаши, – блеснула я знанием рыбацкой терминологии.
Иван засмеялся.
– Чего ты смеешься? Я с дядей в детстве на рыбалку ездила, он ещё какими-то бармашами ловил, – пробурчала обиженно.
– Все. Всю рыбу распугала. Сворачиваемся.
– Это ты своим смехом рыбу распугал, – все еще делая вид, что сержусь, парировала я.
На самом деле, именно этого и добивалась. Давно уже было пора выпивать, закусывать, главное, песни петь у костра. А какие песни без Ивана. Но вопрос непродуктивности рыбалки без клева тоже волновал.
– В рыбалке главное не рыбу поймать, а сам процесс, – толковал Ваня. – Вот, сижу я на берегу, ни о чем не думаю, любуюсь природой – погодой, удовольствие получаю.
– Ага! Что ж тогда у Антонова нервный срыв случился, когда рыба сорвалась? Неделю ходил с растопыренными руками, всем показывал, какого размера зверюга ушла.
– Ну, рыба, конечно, тоже важно, – примирительно бубнит Ванюша.
Антонову не хватает Иванова философского спокойствия. Он рассказывает о рыбалке и зеленые глазищи фосфорически светятся, как у кота, почуявшего рыбу, так и кажется – сейчас заурчит, завоет утробно. Если долго не удается выбраться к ближайшему водоёму, Антонов ностальгирует, как поручик Голицын о родине.
– Сон видел, – рассказывает он мне во время романтической прогулки.
Как нормальная девушка я жду чего-то сентиментального.
– Рыба, – печально роняет он.
– Что рыба?
– Рыба снилась, много рыбы. Здоровенная такая, – оживляется Антон (прозвище его), – полная лодка. Я взял одну померять, она как забьется и хвостищем хлесть по руке! Проснулся – на коже засечка осталась и рыбой пахнет. Не веришь – посмотри!
Действительно виден какой-то старый шрам.
– Как думаешь, к чему это? – с надеждой вопрошает он.
– Тебе, как сценаристу, положено знать – рыба всегда снится к беременности. Не думаю, что в твоем случае это возможно, потому теряюсь в догадках, – мстительно заканчиваю я.
Одержимость рыбной ловлей несколько раз чуть не стоила ему жизни. Как-то летом, он в надувной резиновой лодке, уплыл вниз по течению на вечерний клев. Стемнело, все наши рыбаки собрались, только Антонова нет. Прошли по берегу, покричали, поаукали – нет. Выпили – закусили, стали планировать поисковую операцию. Вооружились фонарями и к реке. Тут-то он и появился. Мокрый, злой как черт, непривычно молчаливый. Только после третьей рюмки рассказал, что к чему. Не знаю, каким уж там мистическим образом лодка прохудилась, а он – на середине реки. Темно уже, плыть надо против течения. Оказался в воде, но снасти и лодку не бросает. Попал в водоворот, стало затягивать…
– Вся жизнь, за один миг перед глазами пробежала: я маленький, в белой рубашонке по траве бегу, мама,