пары и, чтобы не мешались, усадили в стороне.
Старшие девочки перепархивали с места на место. Широкие юбки развевались. Пуская зайчиков, покачивались длинные серьги и позвякивали тяжелые браслеты. На бердах у каждой лежали блестящие и чешуйчатые, словно змеиная кожа, пояса. Рисуя замысловатые узоры танца, девушки передвигались практически впритирку, но, тем не менее, не задевая друг друга. Я смотрела на них открыв рот и не заметила, как, поджав ноги, напротив меня села Малати, взяла за руку и отгибала пальцы к тыльной стороне ладони.
– Ай! – воскликнула я и наконец посмотрела на подругу, когда показалось, что пальцы сломаются. – Зачем ты ломаешь мне руку?! – я постаралась отобрать ладонь.
– Тихо! – шикнула Малати. – Хочешь быть как они? – она кивнула на танцовщиц. Только сейчас я заметила, что их кисти выгнуты, словно лепесток лотоса, и согласно покачала головой. – Тогда, терпи, – неумолимо продолжила подруга. – Когда надавлю на пальцы, выдыхай, – дала напоследок совет.
Чтобы отвлечься от тянущей боли, я снова стала смотреть на танцовщиц. К этому времени они сняли пояса, превратившиеся в сверкающие хлысты, и теперь мотыльками мелькали между изгибающимися сверкающими змеями.
Я поняла, что снова сижу с открытым ртом, когда Малати меня толкнула и велела взяться за ее руки. Пальцы подруги были более гибкими и послушно отклонялись, едва не касаясь запястья.
Отпустив старших девушек, Мохини – учительница танцев – подошла к нам.
– Ну что, – подперев руками массивные бока, спросила она, и, казалось, что от низкого раскатистого голоса, задрожала листва. – Готовы? Сейчас я проверю, насколько усердно вы трудились.
Несмотря на нависающий над нарядным сари темный живот, Мохини двигалась на удивление легко и грациозно. Полные руки были быстры и при этом не суетливы. Перемещаясь между девочками и разливая из кувшина воду в выемки стоящих рядом с ними камней, она не делала ни одного лишнего жеста и излучала спокойное достоинство. Блестящие браслеты позвякивали в такт каждому движению и пускали солнечных зайчиков, а сари красиво колыхалось и ложилось мягкими складками.
– А теперь, – словно слон, протрубила Мохини. Засмотревшись на нее, я от неожиданности подпрыгнула на месте, и со всех сторон послышались смешки, но учительница не обратила на них внимания. – Вы все положите руки на камни, и у кого ладонь останется сухой, не будет допущен к следующему занятию.
Я перевела взгляд на камень рядом и едва не расплакалась – выемка в нем была такая глубокая, что мне никогда не коснуться налитой на самое дно воды. Прикусив губу, я старалась добраться до спасительной влаги. Пальцы болели, но у меня все равно ничего не получалось. Наконец, когда уже чувствовала за спиной горячее дыхание, вырывающееся из могучей груди учительницы, Малати резко надавила мне на костяшки. Я вскрикнула от боли и одновременно почувствовала, как ладонь касается воды, и, когда Мохини подошла ко мне, смело предъявила ей мокрую руку.
– Хорошо, – окатило меня раскатистой волной. – Теперь ты, –