через моего шурина>[21] и пожелал, чтобы я к нему приехал в ближайшее воскресенье в 12 час[ов] дня.
Иваново-Вознесенск. Дом Д.Г. Бурылина на углу Александровской улицы.
Открытка начала XX в.
Я поехал. Позвонил в колокольчик у парадного подъезда. Никто не откликнулся, позвонил вторично, вышла довольно неряшливая кухарка.
– Чего звоните? Чего Вам?
У подъезда стояла великолепная коляска из дома Собиновых с пышным кучером, я был изысканно одет, но это, очевидно, не было принято во внимание кухаркой.
– Скажите Мефодию Никоновичу, что приехал архитектор.
– Ну, архитектор, так иди с черного хода, через кухню, а в парадное и не звони, на кухню и выйдет к тебе Мефодий Никонович, когда будет можно.
– У вас всегда так принимают архитекторов?
– А то еще как! – и кухарка ушла, ворча, – звонит еще в парадную, – какой!
Я уехал обратно. Огорченные мои родственники объяснили мне, что это уж такой обычай.
– Больно гордый! – сказал Гарелин моему шурину, а я просил передать, что не привык к таким приемам.
Позднее уже другой фабрикант, также миллионер (Маракушев) просил меня дать ему проект часовни. Я сделал проект и выстроил часовню с фресками работы художника А.В. Манганари (теперь разобранную)[22].
Так я и не стал городским архитектором в Иваново-Вознесенске и выстроил там только большой магазин и перестроил огромную Крестовоздвиженскую церковь[23] по заказу другого купца, более культурного, оценившего труд художника-архитектора.
Искание нового в искусстве и жажда ознакомления с архитектурой Европы потянули меня в первую же зиму по возвращении из Парижа снова в Европу. Не связанный какой-либо службой, я был «лицом свободной профессии». Положив себе за правило работать ежедневно не менее 8 часов, вечера я проводил над чтением литературы по русскому искусству и вообще по истории искусства. Установил режим: работать, не покладая рук 11 месяцев, а месяц отдыхать, знакомясь с Европой. Позже, когда более позволяли средства, я работал 10 месяцев и два же месяца отводил себе для поездки за границу.
Совершая поездки ежегодно, случалось, что я и дважды в год мог съездить, т. е. в мертвый сезон для строительства, ноябрь, декабрь и январь, или ранней весной, когда постройки еще не начинались, начинались же они обычно после Фоминой недели, первой недели Пасхи, страстную неделю (неделя перед Пасхой) не работали, да еще 6-ю неделю прихватить, – ну и наберется месяц. Иногда и осенью, вместо зимы устраивал я себе каникулы.
Иваново-Вознесенск. Фабрика Гарелина. Открытка начала XX в.
Настало Рождество. <Жена моя уехала в свой родительский собиновский дом в Иваново-Вознесенск>[24]. С небольшим чемоданчиком и скромными деньгами отправился я за границу. Поехал смотреть архитектуру, наблюдая жизнь и находя какое-то особое наслаждение в этом постоянном созерцании чужой жизни, косвенно приобщаясь, сливаясь с ней.
И