пошли за буканьером, стараясь укрываться за тростниками.
Время от времени Буттафуоко ложился и прикладывал ухо к земле, внимательно вслушивался, потом поднимался и шел вперед еще быстрее.
Через пятьсот или шестьсот метров четверка беглецов оказалась на краю другой саванны.
– Это самый опасный момент! – сказал Буттафуоко. – Полусотни находятся левее нас. Даю вам пять минут отдыха, а потом вы, весьма вероятно, подвергнете свои ноги серьезному испытанию.
– В конце концов мы превратимся в легавых собак, – сказал Мендоса, покачав головой. – Мы прошли самую настоящую тренировку.
Через пять минут буканьер поднялся и объявил:
– Держите свои аркебузы наготове! Пошли!
– Ах!.. Бедные мои дублоны! – пробормотал гасконец.
Буттафуоко бросился бежать сломя голову. Казалось, этого человека с сердцем бонзы объял панический ужас.
Внезапно послышались хлопки аркебузных выстрелов, сопровождаемые дикими криками и отчаянным лаем.
Полусотни заметили беглецов и открыли огонь.
– Гром и молния! Свинец вам в глотку! – заорал гасконец, делая огромные шаги своими длиннющими и худющими ногами.
Несколько человек, прихватив с собой собак, выскочили из тростников; они кричали что было мочи:
– Стой!.. Стой!..
– Стреляйте сначала по собакам! – на ходу давал указания Буттафуоко. – Это необходимо!
Он остановился за пальмой и вскинул ружье к плечу. Семь злющих зверюг летели одна за другой, широко разинув пасти и воя, словно голодные волки.
Буттафуоко выстрелил, уложив передового пса, самого большого и, возможно, самого злого и самого опасного.
Граф и его товарищи в свою очередь открыли огонь, убив трех собак, а потом отбросили ружья и обнажили шпаги, также наполовину укрывшись за пальмами.
Это на индейцев, коренных жителей Центральной Америки, не привыкших видеть столь крупных животных, находил такой страх, что они во всю мочь удирали от кровожадных мастифов. Но наши герои индейцами не были.
Сверкнула сталь, семь или восемь ударов, нанесенных со страшной силой, – и собаки распростерлись на земле с отрубленными головами и распоротыми животами.
Испанцы рассчитывали на атаку мастифов. Увидев, как с ними по очереди разделались, солдаты возобновили стрельбу, но, поскольку огонь они вели на ходу, пули не достигали цели, да и заросли тростника помогали беглецам.
Буттафуоко и его спутники поспешно удалились, не имея никакого желания вступать в бой, не обещавший благоприятного исхода, учитывая численность нападавших.
Отделавшись от собак, единственных существ, способных догнать их, они надеялись только на быстроту своих ног, и теперь спасение зависело лишь от крепости и выносливости их конечностей.
Буттафуоко, привычный к подобным состязаниям, мчался с завидной легкостью. Этот полудьявол, не будучи уже молодым, бежал, словно настоящая лань, которую преследует свора разъяренных собак.
Хуже всех опять пришлось Мендосе, который не переставал