в землю.
Раймонд достал платок и, тщательно вытерев испачканные пальцы, с негодованием воззрился на полуголую красавицу-ведьму. «Ну, уж нет, голубушка! Ничего у тебя не выйдет! Если не хватает духу прикончить тебя напрямую, я избавлюсь от тебя другим способом!» Он приподнял Аделию и выпустил клыки. «Действительно, чего пропадать добру? Она ничего не почувствует, а я на несколько дней позабуду о пище». Глаза Раймонда стала затягивать кровавая пелена, как вдруг ведьма страстно застонала и, не открывая глаз, впилась в его губы страстным поцелуем. Кормежка сразу отошла на второй план и знаменательное событие в истории многострадальной Ойкумены всё-таки состоялось.
Придя в себя, Раймонд сел и, запустив пальцы в волосы, с силой их дёрнул. На его глазах выступили слёзы. «Вот идиот! Узнает кто, мне не поздоровится». Наряду с опасениями, что будет, если об этом узнают сородичи, перед его внутренним взором промелькнул нежный облик Дарины. «Прости, моя любовь! Я не хотел, но эта распущенная ведьма святого введёт в искушение. Клянусь, малышка, этого больше не повторится», – пообещал он, злобно косясь на безмятежно спящую Аделию. Тем не менее он больше не пытался её убить и даже больше, прикрыл своим камзолом её обнажённую спину.
Пока он раздумывал о происшедшем, ему вдруг вспомнился полузабытый случай из детства. Тогда один из Адлигвульфов в качестве военного трофея припрятал у себя ведьму. Когда это выплыло наружу, был устроен совет гнезда.
Приговор был единогласным: смерть. По решению глав семейств провинившегося вампира и ведьму забили камнями.
«Чёрт знает, что за дикость! Почему нельзя было прикончить их по-тихому без публичного ажиотажа?» – с досадой подумал Раймонд. Впрочем, он знал ответ. Таково было решение его деда Карла Адлигвульфа, который в то время был герцогом Звёздной долины.
Воспоминания о прошлом отворили ящик Пандоры, который есть у каждого, и перед его глазами возникла чёткая картина тех времён – растрёпанная девчонка с плачем цепляется за его родича, такого же юного, как она, а тот яростно рвётся из магических уз и до последнего пытается заслонить её от града камней. У Раймонда сжалось сердце. На спор с мальчишками он попал в глаз ведьме. С жалобным воплем она упала на помост, а затем, зажимая руками кровоточащую глазницу, подползла поближе к его родичу и сжалась в комочек у его ног. От ударов камней её тельце мелко вздрагивало, но она больше не плакала. Это продолжалось до тех пор, пока тяжёлый булыжник, угодивший в висок, не прекратил её мучения.
Раймонд зябко передёрнул плечами, припомнив взгляд родича полный ненависти и невыносимой муки. «Совсем как у Рихарда, когда он узнал о моём предательстве, – угрюмо подумал он и почувствовал, как на сердце легла двойная тяжесть вины. – Господи! Как мне со всем этим жить? Может, стоит уйти самому, пока не затянуло в пропасть безумия…» Но тут тёплая ладонь сжала его пальцы, и он судорожно вздохнул, чувствуя, что призраки прошлого отступили. Спохватившись, Раймонд отдёрнул руку.
«Проклятая ведьма! Не жди, я не растаю. Моё сердце перегорело