функционального расстройства я не вижу. Энцефаллограмма в пределах нормы, ЭКГ, остальное тоже. Вы же женщина с образованием, сами видите. У Вас, кстати, не медицинское? Терминологией владеете. Думаю, зря Вы накручиваете, в смысле – переживаете. Мальчик ваш, хотя, какой он уже мальчик, сын ваш – взрослый совершенно человек, и, с нашей стороны, все у него неплохо. Ну, есть заторможенность небольшая, астеничность, бледный. Так сейчас январь, витаминов не хватает, пусть аскорутин попьет, бэ-шесть поколоть, поддержать. Спортом не занимается? А зря. На воздухе надо чаще. Спит хорошо, аппетит есть? Ну, мама всегда накормит вкусненьким, не в общежитии. Мне кажется, Вы преувеличиваете. Ничего страшного, абсолютно ничего.
искусственный ангел
Ее вырезал из фольги мой знакомый, когда готовил подарки для Нового года. Всем пришедшим досталось по ангелу, и мне тоже.
«Мы лежим на склоне холма, кверху ногами на склоне холма».
Она смеялась и откидывалась назад, выгнувшись как охотничий рожок.
Она смеялась куда-то наверх, будто там этому были рады.
Она смеялась навскидку в небо, пеленгуя рассеянных в облаках прохожих.
Здесь, на этом месте, она смотрелась совсем не местной. В среднерусском городе среднего размера и среднестатистического качества. Пресные горизонтали отторгали ее острый профиль фрейлины. На полки нормального магазина «Всё для дома» выставили бьющуюся пастушку.
Не всё.
Шло время Гринуэя. В среднем о нем говорили чаще, чем его смотрели. Его воспринимали на слух – качество копий было ниже среднего. Кому-то было достаточно текста в названиях. Drowning By Numbers. Считая утопленников. Читая утопленников.
Под Гринуэя выпивались напитки, и наутро в чашке кипяченой воды всплывали: лескарго, антарес-бетельгейзе, под-наблюдением-камеры-разумеется.
Мы с приятелем под гринуэя дошли из мастерской до развилки. Мой гринуэй не был похож на его гринуэя, захотелось сравнить, захотелось оригинального. Зашли к одному ближайшему общему – нет дома. Зашли рядом, без звонка – дверь открывает жена художника, напуганная гринуэем. Попали на финал – вор дегустирует любовника. Посмотрели.
Она меняла кварталы, улицы, квартиры. Всегда задерживалась на склоне. Останавливалась пожить в тех местах, где город был наклонным. Одна из стен ее дома была короче другой, какое-нибудь из окон показывало срез пейзажа. Идя к ней в гости, я никогда не шел ровно. То тянуло, поднимая на носок, то осаживало, стаптывая каблук.
Сгибы фольги не давят, они гнутся, посверкивая. Гибкая упругость оригами. Объем, всем обязанный плоскости. Ловкость рук, небольшие движения без предварительной разметки, и – внешнее становится внутренним, покров договаривается с изнанкой. Взаимность без швов и обрезков кроя. Последним, напутственным жестом отказываешься от двухмерного лежбища и приходит время подниматься. Можно повиснуть. Она летала.
Я, конечно, о ней что-то знал.
Дети, мужья, любовники, подруги – они существовали непрочно, как труппа сновидческого театра,