а билет до деревни стоил три рубля. Ну, дал ему трешку, что поделаешь. В последний раз. Друг задолжал ему уже двадцать семь рублей, и получить с этого прощелыги свои деньги Чубов уже не надеялся. Долги тот, по-видимому, никому не возвращал. Как ни странно, от друга не пахло перегаром. "Ещё не успел", – подумал Чубов.
– Ну, бывай.
Чубов уже было двинулся своей дорогой, как однокашник придержал его за локоть. Это ему сошло.
– Что такое?
– Послушай, будь добр, займи мне пятак.
– С какой стати? Ты у меня и так уже около тридцати рублей занял.
– Считаешь?
– А как же.
– Это хорошо, что считаешь. Ну, займи, будь другом, позарез нужно. Я совсем на мели остался. Только с вокзала. В поезде контролер последний рубль забрал.
И однокашник в подтверждение своих слов вывернул карманы пальто.
– Нет у меня денег, – твердо заявил Чубов. Когда-то нужно было кончать с этим делом.
– У тебя-то нет денег? – осклабился однокашник. – Да у тебя их куры не клюют.
– А ты их считал?
– Считал.
– Сколько есть, все мои.
– Разумеется, – однокашник захихикал.
Его лицо опять избороздили морщины. "Как он постарел, а ведь мы одного года рождения", – подумал Чубов.
– Так значит, не займёшь?
– Нет, не займу, Павел, – наотрез отказал Чубов.
Прежние друзья смотрели друг на друга неприязненно, почти враждебно. И тут произошло чудо. Павел вдруг заговорил, как в бреду, не отдавая отчета своим словам.
– А я тебя поймал.
Произнес он эти слова таким ласковым и заговорщицким голосом, что в душу Чубова моментально змейкой вползла тревога.
– Ты меня поймал? На чем? Что за ерунду ты мелешь?
– А вот представь себе: поймал. Как, думаю, такие люди, как ты, приспосабливаются к жизни. Ну, и стал потихоньку за тобой шпионить.
– Ну и что? Хочешь взять на пушку?
– Вот и выследил тебя все-таки. По правде сказать, ушло у меня на это почти полгода.
Павел говорил то, что сам не ведал. Он даже не знал, зачем это говорит. Правда, последние полгода он задумывался над тем, как удается жить таким, как Чубов, но никакой слежки он не вел. Так только, размышлял на досуге.
Внутри Чубова все похолодело.
– Попался все-таки, голубчик, – злорадно объявил Павел.
– Что ты мелешь? Где попался? Как попался?
Чубов произнес эти слова совсем негромко, вокруг было много прохожих.
Повалил густой снег. Он кружился и хлопьями ложился на дрянненькое пальто и затасканную шапку однокашника.
– Что? Неприятно стало? – скривился тот. – У кого совесть не чиста, тому всегда бывает неприятно. Когда воруешь, то и душа себе места не находит. Вон как побледнел.
– Да я тебя сейчас сдам в милицию за поклеп на честного человека, – сквозь зубы процедил Чубов.
Все его нутро закипало от злобы.
– Сморчок ты поганый, что ты передо мной фиглярничаешь? Строишь Ваньку-дурака. Я тебе покажу