сгинула или назад повернула. Неприятно было об этом думать, конечно, но от правды никуда не денешься.
Иногда Поликлета отправляла Наталии Игнатовне депеши и письма и два раза получила от неё денежный перевод в сто рублей с посыльным – это на случай если затеряется или украдут, то не так жалко, а на проезд поможет, коли получат, – и таким образом поддерживала духовную связь с родными местами, так что Светлане не казалось, что она уже, почитай, за тысячи вёрст от Талашкина. И то хорошо было, что Поликлета никогда не унывала, и даже в самые трудные моменты путешествия держалась бодро и с понятием. «Даром что необразованная, а то бы из неё неплохой земский казначей бы вышел», – думала, кутаясь в горжетку из крашеного под лисий мех кролика Светлана – того, что Поликлета выменяла на посеребренные ложки на Нерчинском рынке.
А ветры уж и задули, завыли. Август через середину перевалил. Для дальней Сибири, почитай, скоро зима. «Не сгинуть бы»,– часто повторяла Поликлета, трясясь в повозках, а иногда и в почтовых вагонах, куда их сажали тоже благодаря её способности «негоциировать». Долго ли, коротко ли, наконец и доехали. Вернее, доплыли. Сначала неделю бумаги во Владивостоке выправляли – не больно Японская империя до иноземцев была охоча, рестрикций по приёму приезжих у них – море. Никто им не нужен, кроме них самих. Потому обязывали выездные бумаги у своих властей наперёд стряпать. Так больше отсеивалось. И надо же, по иронии событий, Поликлету сразу оформили, подумали, что монахиня до Николаевского прихода, а Светлану никак. «По какой такой причине, mademoiselle, едете?» – спросили. Растерялась Светлана. Ясно, по какой – из любопытства. Прыщавый служащий из конторки, выдававший бумаги, поначалу засмотрелся на видную девицу, задёргался, но из боязни место конторское потерять занудил, заканючил козлиным голосом:
– Никак в толк не возьму, по какой оказии едете в соседнюю империю, госпожа Белозёрцева?
Светлана вспыхнула, потому что врать не умела, и сама подивилась, как легкомысленно прозвучал её ответ:
– По личному любопытству, сударь.
Служащий затрясся от противного, беззвучного смеха:
– Ох, и уморили вы нас, mademoiselle Белозёрцева, миль пардон, конечно, но кто же во враждебную державу просто так, из любопытства едет? Так, знаете ли, не положено. Посему в бумагах вам отказано.
– Подождите, – опять вспыхнула Светлана, – как это отказано?
Но её уже не слушали.
Тут Поликлета из прихожей в дверь протиснулась.
– Так ведь оне едут школу для христианского обучения при приходе батюшки Николая учреждать, али не сказали из скромности? – покосилась она на Светлану.
Светлана опять залилась краской.
– Говорю им, оставьте ваши предрассудки, чего уж там скромничать. Оне, батюшка, будут по учительской части, русской грамоте детишек учить. Ага, ну и французскому, коли надобность будет. И правописанию.
– Какому такому французскому? – начал было канцелярский