.

/p>

      Хули-Цзин

      Начнем с того, что моя бабушка – китаянка, ее зовут Мэй Ли, по паспорту Майя Чжановна Ли. Хотя, до сегодняшнего дня, я этого пресловутого паспорта никогда не видела. Майя Чжановна живет одна и содержит небольшую парфюмерную лавочку под названием «Красота без границ». Глядя, как эта миниатюрная белокожая женщина суетится, перекладывая какие-то масочки с места на место, можно сказать, что название магазина себя оправдывает. В детстве я всегда думала, что моя бабушка- это моя мама, потому, что сама маменька редко появлялась дома. Она работала переводчиком в русско-китайской компании и все привыкли к ее командировкам. Но, вернемся к бабушке. Она воспитывала меня лет до десяти, водила по горам, показывала, как собирать и сушить травы. В ее огромном двухэтажном доме, к которому и пристроен магазинчик, было столько чудесных комнат! В том числе, лаборатория, где бабушка что-то смешивала, добавляла и испаряла. У нее свой контингент клиенток, и все они выглядят хорошо, благодаря бабушкиным смесям и притираниям.

      Когда мне исполнилось десять, мама поменяла работу и забрала меня из этого волшебного дома в свою, самую обычную квартиру. Мой отец? Я ничего не знаю о нем, так же, как и о своем дедушке. Мама говорила, что дедушка погиб на войне, правда, никогда не уточняла, на какой именно. Папаша мой был мне представлен несколькими черно-белыми фотографиями, он, якобы, уехал в Америку и не вернулся. Когда это случилось, тоже не представляю, я не помню никого, похожего на эти фотки, с самого раннего детства.

      Пять лет мы с мамой прожили на восьмом этаже нового многоэтажного дома, но я так и не привыкла к этому. Тут не было ничего чудесного, даже занавески пропускали вполне обычный прямой солнечный свет. Тогда, как у бабушки, этот свет делился на все цвета спектра и рассеивался по комнате, играя радужными бликами на старинной мебели. Каждый раз, когда мама не заставляла меня делать уроки или учить английский на курсах, я непременно сбегала в бабушкин дом. Вот и сегодня, прихожу со школы, дома никого нет, на столе записка: «Маша, разогрей суп из холодильника и учи английский, буду к вечеру». Я взглянула в зеркало на кухне и расхохоталась. Представляете, меня зовут Маша! С таким разрезом глаз и чернющими волосами, стянутыми в толстую тугую косу! Ага, так я и разбежалась срочно учить английский! Хватаю свой рюкзачок и бегом в бабушкин дом! Она почти всегда была на месте, поэтому я даже не удосужилась позвонить ей. Прибегаю и вижу, что ошиблась. Ну и ладно, у меня есть ключи. Взлетаю по деревянной резной лестнице на крыльцо, открываю дверь и сразу чувствую что-то неладное. Какой-то холод, вещи разбросаны, на полу валяются открытые шкатулки с драгоценностями. Бабушку обокрали? Опрометью несусь в лабораторию на втором этаже, там беспорядка меньше. В стеклянных сосудах сверкают разноцветные жидкости, на столе разложены розовые лепестки. Только в углу под этажеркой синеет какая-то бумага. Вытаскиваю ее за уголок, это оказывается бабушкин паспорт. Почему она его здесь бросила? Где, вообще, она сама в данный момент?

      Машинально открываю первую страницу и вижу старческое сморщенное лицо. Майя Чжановна Ли, год рождения – 1915. Я аж подпрыгнула на месте! Кто это? Это кому в прошлом месяце исполнилось сто лет??? Что это за лицо, похожее на печеное яблоко? Моя бабушка – это огненно-рыжая фурия без единой морщинки!

      Иногда ее волосы бывают черного цвета, как у большинства китайских женщин, но уже точно не седые, как на этой фотографии!

      Я сунула паспорт в сумку с твердым намерением выяснить у мамы, что тут происходит. Однако остался нерешенным вопрос – что случилось непосредственно в этом доме и где сейчас бабушка. Надо ли заявить в полицию? Захлопнув дверь лаборатории, медленно спускаюсь на первый этаж. Из дальней комнаты донеслось какое-то шуршание, потом стук, затем звук, похожий на сдавленное тявканье. Снова стук, уже более громкий. Грабитель еще здесь? Пока я изучала бабушкин паспорт наверху, он обшаривал дальние комнаты? Застыв на лестничном пролете между первым и вторым этажом, я лихорадочно ищу пути к отступлению. Дом высокий, из окна второго этажа я не спрыгну. А если сейчас спущусь, то столкнусь лицом к лицу с вором, проникшим в бабушкин дом. А если их там целая банда? Думай, Маша, думай!

      Хлопнула дверь дальней комнаты, и раздались тяжелые мужские шаги, кто бы это ни был, он приближался. Я вжалась в стену, бежать было поздно. Если меня не заметят, подожду, пока они сами покинут дом. Сверху мне видно было часть столовой и входную дверь. Шаги приближались. В радужный круг света в центре столовой вышел, пошатываясь, здоровенный китаец, с всклокоченными длинными черными волосами. Кажется, он был пьян или обессилен. Не дойдя до стола, мужик поскользнулся на бабушкином шелковом шарфике и грузно осел на пол. Нечленораздельное урчание огласило комнату.

      Я наблюдала, сжавшись в комочек. Китаец полежал немного на полу, потом, кряхтя, поднялся, доковылял до старинного зеркала в золоченой раме и посмотрел на свое отражение. Взял с комода расческу и стал наводить марафет. Заново перечесался, удовлетворенно хмыкнул и закрутил хвост на затылке, применив одну из бабушкиных шпилек. Потом обвел взглядом столовую с валяющимися предметами, покачал головой. Стал